Часы издавали один и тот же шепелявый звук.
Вдруг то ли оглушительно загремел маятник, то ли пророкотал сильный голос дяди Франца Ровантини, похожего сейчас на Деда Мороза и склонившегося в глубоком поклоне.
— Я пришёл по поводу нот...
— Дядюшка Франц! — Людвиг вскочил с виноватым видом. — Я тоже заснул, но теперь мы должны...
— Господин придворный капельмейстер!..
Ровантини схватил старика за руку и тут же опустил её. Она безвольно повисла.
— Пойдём...
— Но мы же с Додой собрались на репетицию, — попытался было возразить Людвиг.
— Нет, мальчик. — Дядя Франц резко покачал головой. — Он... заснул. Навсегда. Он умер.
— Умер? Но как же так? Он ведь хотел... — глаза Людвига медленно наполнились слезами, — ...весной покататься со мной на пароме. Мы твёрдо договорились.
— Пойдём, малыш. Твой добрый дедушка умер.
— Дода!.. — во всё горло закричал Людвиг, но, видимо, действительно произошло нечто ужасное, так как дедушка ему ничего не ответил.
Молодой скрипач, которого в придворный оркестр привела надежда быть зачисленным в штат, взял мальчика за руку.
— Взгляни на него на прощанье, Людвиг. И будь всегда таким же добрым и честным, как твой дед. Ибо ты теперь последний Людвиг ван Бетховен.
Вскоре они перебрались с Боннгассе в так называемый «Треугольник».
Но там они жили очень недолго, поскольку квартира оказалась ещё хуже предыдущей, и они вскоре поссорились со сварливыми соседями. Затем нашли себе новое жильё.
— Ты только посмотри на Людвига. — Он подошёл кокну. — Ну надо же, пытается щёлкать большим бичом.
— А теперь извозчик даже позволил ему подержаться за поводья. — Она потёрлась о его щёку.
Иоганн нежно поцеловал её.
— Итак, дорогая, за новую жизнь.
— Людвиг!.. — Магдалена заткнула уши.
— Его манит то, что теперь называется акустическим эффектом, — улыбнулся Иоганн. — Музыка особенно громко звучит в пустом помещении, где полы ещё не устланы коврами, а на окнах нет штор.