— А что именно?
— Симфонию.
Даже если ежедневно слышать это слово, произнести его тем не менее очень трудно.
— Ни одному из произведений Стамица с ним не сравниться. Подумать только — симфония Людвига ван Бетховена.
Выяснилось, что дело это довольно простое, и вот тогда-то в награду дед с ним отправился кататься на пароме.
Падал снег, было очень холодно, но мать хорошо укутала его, и потом, он уже не считал себя малышом. Ведь несколько дней тому назад ему исполнилось три года.
Несколько мальчишек с издёвкой кричали ему вслед:
— Шпаниоль! Шпаниоль!
Глаза Людвига засверкали от ярости. Мальчишки были гораздо старше его, всё равно он не побоялся бы вступить с ними в драку. Но ему ни в коем случае нельзя было опаздывать на репетицию. Дедушка терпеть не мог неаккуратных людей.
Он упрямо вскинул голову, придал лицу презрительное выражение и зашагал дальше. А вот и знакомый дом.
Он с трудом вскарабкался по высоким ступеням, и обычно, услышав звуки его шагов — туп! туп! туп! — дедушка открывал дверь. Но сегодня этого не произошло.
Он дотянулся до ручки, однако она выскользнула из его рук. Наконец дверь распахнулась, и он увидел дедушку, сидящего в кресле с высокой спинкой у окна.
— Добрый день, Дода.
— Добрый день. Извини, что не встретил тебя, но я так устал.
Людвиг опёрся локтями о колени деда и прикрыл смуглое лицо ладонями.
— Разве мы не пойдём на репетицию?
— Её перенесли. У нас ещё есть время.
— Тогда поспи немного, Дода. Я разбужу тебя. Скажи во сколько?
Придворный капельмейстер надвинул Людвигу шапочку-«блин» на нос и слабой дрожащей рукой погладил его по голове. Затем он посмотрел в окно на кружащиеся в каком-то загадочном танце снежинки.
— У меня отказывает сердце, но спать я не хочу. Об этом я ещё вчера сказал доктору, чьи микстуры мне не помогают. — Он вяло махнул ладонью. — Это всё из-за тебя, мой маленький Людвиг. Мне очень хотелось, чтобы у тебя было счастливое детство и чтобы ты жил как в раю. Извини, если не получилось.
Дедушка говорил сегодня довольно странно. И вообще, казалось, был чем-то встревожен. Внезапно он закрыл глаза, свесил голову набок, громко всхрапнул и замер.
Боясь его разбудить, Людвиг осторожно поставил рядом обитую бархатом скамейку для ног. Теперь ему нужно было внимательно следить за часами, которые, правда, усердно тикали, но стрелки двигались слишком медленно. На улице мерно падали снежные хлопья, было довольно красиво. Зато весной можно кататься на пароме.