Максим молчал.
Тепло, уютно было у пылавшего костра. Я лежал возле огня; Абрам и Максим сидели по другую сторону.
— А что такое было с ним? — полюбопытствовал я.
— Да тоже вот… завели! — ответил Максим. — Пошли мы на тетеревей тогда, разделились, вот как нонче — он и наткнись на них… и завели!.. Меня самого заводили, — добавил он спустя некоторое время.
— Вяхири?
Резкий, злорадный крик раздался почти рядом в чаще. Я быстро оглянулся.
Дед усмехнулся.
— Сова это! — сказал он, — много их тут…
Послышались тяжелые удары крыльев и точно смех донесся к нам издалека спустя минуту.
— Ишь, ты, нечисть! — заметил Абрам, всматриваясь в чащу. — Зарядом бы ее попотчевать!
— Да… — опять начал Максим, — не впервой это по здешним местам!.. Слыхал ты вот об этих буграх?.. — Максим указал на тот, у которого сидели мы: немного подальше темнел другой.
— Нет, а что такое?
— Ну, слушай! — сказал Максим. — Давно тому было… — татарин тогда русскую землю воевать приходил; стояла в те годы вон там церква — доселе еще ее место значится! Василий поп ее строил. Бог весть, отколе он тут объявился, только вызнал люд, что подвижничает какой-то старец в наших лесах; сказывали, звери и те его не боялись. Повалил, понятно, к нему народ. Наша сторона глухая, дикая — и теперь на десять деревень церкви не сыщешь, а тогда и совсем, почитай, не было их; поставил народушко рядом с землянкой Васильевой церковку, священствовать тот стал. И Бог весть откуда и приезжали к нему люди — исцеление старец подавал, умилительный был, бессребреник, а сам все в ямке в своей жил, лишь на службу и выходил из нее!
Только раз глядят люди, что-то нет его и нет; сунулись к нему, а он уж кончается.
Плач пошел!
— Не плачьте, — говорит, — обо мне, о себе плачьте! Скорблю о том, что одни останетесь вы… Молите Бога — Его святая воля!
И помер. Здесь, сказывают, всем миром и погребли его.
Максим указал рукой на ближайший курган.
— По горстке нанесли его православные; святое место здесь, безбоязненное!
Он снял шапку и набожно перекрестился на могилу; Абрам сделал то же. На минуту воцарилось молчание.
— А с той же ночи знамения пошли, — продолжал Максим. — Хвостатая звезда огненная появилась на небе, ночью плач в церкви стал слышаться, солнце как кровь было, волки нашли целой тучей.
Испугался народ. А тут невдолге и вести пали, — татары идут! Не поспели сообразиться, — нагрянули они; только и удалось нашим, что добро церковное в лесу закопать!