— Похоже, гражданка, что ты имеешь отношение к измене. Придется навсегда лишить тебя возможности видеться с дочерью.
— Видеться с моей дочерью?.. Да что ты такое говоришь, гражданин? — возмутилась тетка Тизон; она все еще не могла понять, почему ей запретят видеться с дочерью.
— Я говорю, что твоя дочь приходила сюда не для того чтобы увидеться с тобой, а для того чтобы передать письмо гражданке Капет, и что она сюда больше не придет.
— Но, если она не будет приходить, то я не смогу ее видеть, ведь нам запрещено выходить?..
— На этот раз тебе некого винить, ты сама виновата во всем, — сказал Морис.
— О! — завопила бедная мать. — Я не виновата! Да что ты такое говоришь, в чем я виновата? Ведь ничего не было, ручаюсь за это. О! Если бы я предполагала, что может что-нибудь случиться! Горе тебе, Антуанетта, ты дорого мне заплатишь!
И до крайности разъяренная женщина погрозила королеве кулаком.
— Никому не угрожай, — сказал Морис, — мягкостью ты скорее добьешься того, чего мы хотим. Ты женщина; гражданка Антуанетта тоже женщина и мать, поэтому она должна сжалиться над матерью. Завтра твою дочь арестуют, завтра же она будет заключена в тюрьму… Потом, если что-нибудь обнаружится — а ты хорошо знаешь, что когда очень хотят, то всегда находят, — она и ее подруга погибнут.
Тетка Тизон, слушавшая Мориса с возрастающим ужасом, обратила к королеве полубезумный взгляд.
— Ты слышишь, Антуанетта?.. Моя дочь?.. Это ты погубишь мою дочь! Казалось, что и королева пришла в ужас, но не от угрозы, которой горели глаза тюремщицы, а от отчаяния, которое она видела в этом взгляде.
— Подойдите, госпожа Тизон, мне нужно с вами поговорить, — сказала она.
— Ну, хватит! Никаких уговоров! — воскликнул коллега Мориса. — Это уже слишком, черт возьми! При нас, только при нас!
— Оставь их в покое, Агрикола, — прошептал Морис ему на ухо. — Любым способом нужно узнать истину.
— Ты прав, гражданин Морис, но…
— Зайдем за стеклянную дверь, гражданин Агрикола, и, если ты мне доверяешь, повернемся спиной; я уверен, что та, для которой мы делаем это снисхождение, не заставит нас в этом раскаяться.
Эти слова были сказаны так, чтобы королева их услышала. Она бросила в сторону молодого человека благодарный взгляд. Морис беззаботно отвернулся и зашел за дверь. За ним последовал Агрикола.
— Ты видишь эту женщину, — сказал Морис. — Как королева — это великая преступница, как женщина — это благородная и великая душа. Хорошо, что мы разбиваем короны: несчастье облагораживает.
— Черт возьми! Как ты хорошо говоришь, гражданин Морис! Мне нравится тебя слушать, тебя и твоего друга Лорена. То, что ты сейчас сказал — это тоже стихи?
Морис улыбнулся.
Во время этого разговора по другую сторону стеклянной двери происходила сцена, которую предвидел Морис. Тетка Тизон подошла к королеве.
— Сударыня, — начала королева, — ваше отчаяние разрывает мне сердце. Я вовсе не хочу лишать вас ребенка, это слишком жестоко; но подумайте, если я сделаю то, что от меня требуют эти люди, возможно, ваша дочь погибнет.
— Делайте то, что они вам велят! — закричала тетка Тизон. — Делайте, что они вам велят!
— Но прежде подумайте, о чем идет речь.
— О чем идет речь? — спросила тюремщица с почти дикарским любопытством.
— Ваша дочь приводила с собой подругу.
— Да, такую же работницу, как и она сама. Из-за того, что здесь много солдат, она не хотела приходить одна.
— Эта подруга вручила вашей дочери записку; ваша дочь ее уронила. Проходившая мимо Мари подобрала ее. Это, разумеется, ничего не значащая бумага, но злонамеренные люди смогут найти в ней тайный смысл. Сказал же вам муниципальный гвардеец, что если они захотят что-то найти, то обязательно найдут.