— Что?.. — бледнеет Андрей.
— Храм святого благовещения расписать велит вместе с Феофаном Греком.
— Скажи князю, благодарю его, — не сразу отвечает Андрей, — скажи, что… ну, это… мол… приду…
Гонец снова кланяется, улыбаясь не то добродушно, не то издевательски, и прыгает в седло.
— Помощников бери с собой каких хочешь! А краски, кисти не бери — там все дадут! Прощайте, божьи люди!
Всадник поворачивает коня и пускает его рысью.
Всё глуше и глуше дробот копыт по заснеженному льду.
Андрей стоит спиной к своим товарищам и смотрит вслед прыгающей до белому склону точке, уже не думая о гонце, успев уже забыть о нем. Наконец он поворачивается и встречается с вопросительным взглядом Даниила.
Вдруг длинный монах срывается с места и, подобрав рясу, огромными прыжками мчится, в гору.
— Ты куда? Куда?! — кричат ому вслед.
— Владыке рассказать! — доносится с высокого берега.
Оцепенение проходит, чернецы деловито переговариваются вполголоса, поглядывая на Андрея и ожидая, когда тот заговорит. И только четверо или пятеро остаются в неподвижности. Это иконописцы.
— Ну, вот… — произносит Андрей и откашливается. — Значит, так. С нами пойдут… Фома… Петр…
Кирилл, стоя на коленях перед прорубью, деревянными руками навешивает на коромысло выполосканное белье, с трудом поднимает его на плечи и направляется в сторону монастыря.
— Ты куда? — кричит ему вслед Даниил. — Кирилл!
— Я сейчас, мигом! — отвечает Кирилл, улыбаясь, и торопится дальше.
— Да погоди, Кирилл! — зовет Андрей. — Ты что?!
— Дел-то еще! Вы что! — смеется Кирилл, задыхаясь и спотыкаясь о горбатые наледи. — Да и озяб уж я к тому же! Вы тоже не забывайте!
— Кирилл!
— Ладно, ладно, давайте! Я же ведь говорю…
Кирилл скрывается за сугробами. Андрей досадливо трет онемевшее на морозе лицо и продолжает:
— Так вот… Фома, Петр… Мы с Даниилом завтра к утрене будем готовы.