- Неделя, может быть, немного дольше. Отобьем красных с севера и запада, проведем Большой Войсковой Круг, и только после этого отправишься в путь-дорогу. Пока нет конкретных решений донского казачества и не объявлена независимость от большевиков, нам кубанскому правительству предложить нечего. Нужны оформленные на бумаге ясные и точные планы, а иначе мы получим очередную пустую переписку и ничего не стоящий треп.
- Воевать, понятно. А вот переговоры вести, это не ко мне.
- Твоя задача будет именно военной, а всеми дипломатическими переговорами займется другой человек.
- Кто?
- Митрофан Богаевский, краса и гордость нашей интеллигенции. Вчера с левобережья к нам перебрался.
- Вот так-так, когда воевать, его нет. А как победой запахло, так и объявился?
- Не суди его строго. Он человек сугубо гражданский, и на него сильно повлияла смерть Каледина.
- А то, что его брат с добровольцами ушел и полностью их политику поддерживает, это как?
- Нормально. Братья очень разные, и Митрофан Петрович поддержит нас во всем, - Чернецов пристально посмотрел на меня, и спросил: - Так что, Костя, берешь под свое начало полк из красных казаков?
- Конечно.
- Тогда пойдем твоих будущих бойцов смотреть. Я приказал их на станичном майдане построить. Сейчас объясню им, что и как, а там уже пусть сами решают, с казаками они или с нахимсонами. Кто согласится, тот твой. Кто против, тех пока в тюрьму, а дальше видно будет. Кстати, на днях снова будут повышать в чине отличившихся и ты тоже в списках. Доволен?
- Честно говоря, без разницы. Выстоим, тогда и будем чинами хвалиться.
Вдвоем мы покинули штаб, и вышли на майдан, где под прицелом пулеметов и охраной моих «исправленцев», стояла толпа казаков, вчерашних врагов и завтрашних воинов Донской армии. Они были угрюмы, расхристаны, многие побиты, и все, что им оставалось, ждать решения своей участи. Понимаю казаков Голубова, стоят сейчас и думу думают, расстреляют их или все же помилуют.
Чернецов махнул рукой четверке дружинников, а затем указал им на линейку, стоящую у здания местного правления, и когда они выкатили ее перед толпой пленных, взобрался наверх. Несколько секунд он молчал и разглядывал голубовцев, а казаки, узнав его, заволновались и резко забеспокоились.
- Что, казаки, - выкрикнул полковник, - узнали меня!?
- Узнали, - в ответ протяжные, тоскливые и нестройные выкрики одиночек.
- Я спрашиваю, вы узнали меня!? - еще больше повысил голос Чернецов.
- Да! - в этот раз ответ был сильным и дружным.
- Если так, то знаете, на что я способен, и слушайте внимательно, что я вам сейчас скажу. Вы готовы выслушать меня и решить свою судьбу?!
- Готовы!
- Говори, полковник!
- Не тяни!