Каждая из этих травм, сам понимаешь, могла послужить причиной смерти.
– Тогда бил не наш, – равнодушно сказал Илларион. – Наши в драке не звереют – по крайней мере, когда приходится иметь дело с заплывшим жиром денежным мешком.
– А ты откуда знаешь, что он заплыл жиром? – вкрадчиво поинтересовался Мещеряков. Илларион не принял шутливого тона.
– Насчет жира – это я так, к слову, – сказал он. – Но если бы этот-потерпевший сопротивлялся, повреждений на нем было бы больше. Значит, это был наглый и самоуверенный кусок дерьма, давно забывший, что это такое – получать по морде и давать сдачи. Или же он струсил и молча ждал, пока его прикончат голыми руками. Ни то, ни другое не делает ему чести. Но убил его не наш. Можешь так и передать Сорокину, если это он тебя послал.
Мещеряков отхлебнул кофе, зажмурился от удовольствия и покачал головой.
– Специалист, – похвалил он. – А Сорокин меня никуда не посылал. Я ему то же самое сказал и почти теми же словами. А тебя спросил.., ну, чтобы сравнить наши мнения. Сопоставить, так сказать.
– Ну хорошо, – усаживаясь напротив него и закуривая, сказал Илларион. Чашка с кофе курилась горячим ароматным паром у его левого локтя, дым от сигареты тонкой струйкой убегал в открытую форточку. – Ну сопоставил ты. Кстати, я рад, что наши мнения совпали. Растешь, полковник. Но ведь ты же не за этим пришел, правда?
– Я что, не могу зайти к тебе просто так, без повода? – изобразил возмущение Мещеряков.
– Можешь, – не стал спорить Илларион. – Только редко пользуешься этой возможностью.
– Ну знаешь! – На сей раз возмущение Мещерякова было искренним и неподдельным. – Я, между прочим, на службе, и рабочий день у меня ненормированный. Не всем же быть пенсионерами по принципиальным соображениям!
– Пенсионер по принципиальным соображениям, – медленно повторил Илларион, смакуя каждое слово. Оскорбление, как всегда, скатилось с него, как с гуся вода. – Красиво. Надо бы написать транспарант с таким текстом и повесить над дверью. Но вернемся к нашим баранам. Значит, человек ты занятой, так? И твой ненормированный рабочий день сейчас, насколько мне известно, в самом разгаре. А ты в это время сидишь у меня, попиваешь то коньячок, то кофе и развлекаешь пенсионера светской беседой. Не стыкуется, а? Не очень это на тебя похоже, занятой полковник Мещеряков.
– Много ты понимаешь, Шерлок Холмс занюханный, – буркнул Мещеряков, торопливо поднося к губам чашку так, словно хотел за нее спрятаться. Илларион молча смотрел на него, и под этим спокойным взглядом полковник слегка увял. – Есть такое дело, – сказал он после долгой паузы. – Какая-то сволочь копает под нашу контору.
– Ой, – сказал Илларион, изобразив комичный ужас. – Сволочь, да? Копает? Прямо так под ГРУ и копает?
– Представь себе, – сердито ответил Мещеряков. – Прямо так и копает. ГРУ, конечно, переживет, но может случиться парочка неприятных моментов, связанных с оглаской некоторых наших секретных операций.
– Ну, брат, – качая головой, сказал Илларион, – спасибо тебе. Удивил. Я-то уж, грешным делом, думал, что ко всему привык, но такое… Ну-ка, ну-ка, расскажи, если не секрет.
– Пока что секрет, – угрюмо сказал Мещеряков, – но если так пойдет дальше, очень скоро у нас не останется никаких секретов. Дело в том, что в Москве завелся какой-то мелкий сукин сын…
Глава 3
Фамилия мелкого сукиного сына, о котором полковник спецназа ГРУ Мещеряков собирался рассказать Иллариону Забродову, была Чеканов.