Человек принял поводья, а Ходжам Шукур, чтобы лишний раз показать свою силу, еще державшуюся в немолодом теле, легко вскочил на чужую кобылу и, быстро усмирив ее, проговорил, не обращаясь ни к кому:
— Да, люди разные живут на свете. Надо же! И на этой кляче кто-то ездит!
Потом обернулся назад и уже совсем другим тоном сказал:
— Ну, молодые люди, не худо бы и вам посмотреть, как надо оберегать честь мусульман. Если вам по дороге, следуйте за мной!
Тач-гок и Каушут не представляли, что ожидает их у реки, но, поскольку им было по пути, двинулись за ханом.
…По обоим берегам реки толпился народ. Здесь были только мужчины. На правом берегу, в трех-четырех шагах от толпы, сидела женщина. Она надвинула пуренджек на самое лицо и спрятала голову в коленях. Видно, не все толком знали, в чем она провинилась, и люди вполголоса передавали один другому дошедшие до них слухи.
Едва появился Ходжам Шукур на чужой неказистой кобыле, все замолчали, ожидая, что скажет хан. Но Ходжам Шукур не торопился начинать, словно предоставляя это право своим соплеменникам. И действительно, вскоре из толпы вышел молодой человек в накинутом на плечи чекмене и черной папахе. Он подошел к Ходжаму Шукуруг
— Хан-ага, разрешите мне обратиться к этой женщине.
Хан приосанился и слегка сощурил глаза.
— А кем, скажи нам, она доводится тебе?
Молодой человек смущенно опустил голову, словно не решаясь сказать.
— Не стесняйся, юноша, не стесняйся. За свою вину она ответит сама.
— Это моя енге, — не поднимая головы, ответил молодой человек.
— А где же брат твой?
— Брат умер.
— Давно ли?
— Меньше года, хан-ага.
Ходжам Шукур изобразил на своем лице гнев и даже заскрипел зубами.
— Меньше года? Меньше года, говоришь, не могла потерпеть? Да такую и собакам кинуть мало!..
У молодого человека покраснело лицо. Он переложил плеть из одной руки в другую и сделал нетерпеливое движение.
— Хан-ага, если можно…
— Можно, юноша, говори…