Меня еще никогда не ловили на том, что я «пожираю» людей, но реакция на это мне почему-то представлялась другой. На короткий момент мир стал четче и что-то забилось на краю сознания — это беспокойство пыталось пробить себе путь сквозь дурманящую пелену.
Но оставим беспокойство людям, которые не могут голыми руками разодрать взрослых мужиков на части.
Щекастый широкими шагами направляется ко мне, и я пригибаюсь и снова шиплю. Он тут же останавливается и троица многозначительно переглядывается.
— Как ты сказала, тебя зовут? — спрашивает главный, сузив глаза.
Солгать? Но какой в этом смысл? Даже если я оставлю их в живых (я правда оставлю, мам!), с их стороны будет глупо следовать за мной, зная, на что я способна.
— Меда, — отвечаю я, и они опять переглядываются.
— Зи-Меда или пол-Меда? — медленно спрашивает главный.
Хммм… пятьдесят на пятьдесят, что я выберу правильный ответ.
— Зи, — говорю я. Судя по тому, как они тут же оскаливаются, обнажив зубы, ответ был неправильным. Кажется, они только что поняли, что никакой зи-Бен меня сюда не посылал. Похоже, драки не избежать. Прости, мам, я пыталась.
Разве? — шелестом проносится в голове ее голос.
Да! Так и вижу, как она стоит, скрестив руки на груди и постукивая ногой по полу. А вот выражение лица не улавливаю. Время стерло его. Ну хорошо, не пыталась.
Как же мне хочется, чтобы она все еще была жива. Ее памяти я лгать не могу.
— Зи-Бен не посылал тебя, так ведь? — подтверждается мое подозрение. — Так кто ты там, ты говоришь?
Ваша смерть, странные людишки. То есть, это… ваши увечья. Никаких убийств, только легкое калечение. Чтобы я могла уйти. Покалечить ведь не так страшно.
Мужчины пригибаются, принимая такую же позу, как и я, и начинают двигаться по узкому коридору ко мне. Они крадутся плавными, скользящими шагами. Отлично, люблю, когда еду доставляют прямо в руки, особенно если при этом не нужно платить чаевые курьеру.
Тьфу, не еду, противников. Я не собираюсь их убивать. Правда.
Ко мне, кис, кис, кис.
Они подходят ближе. Я уже могу атаковать их отсюда, но они пока до меня достать не могут. Не со своими человеческими конечностями, не оттуда. Они подходят еще ближе, их шаги так тихи, что я практически не слышу их за клокочущим рычанием в горле. Идите ко мне. Ближе, ближе. Я прыгну. Может, прыгну и пару раз ударю. Только пару раз! Просто чтобы растрепать их волосы и располосовать костюмы. Чтобы дать понять, что здесь было и чего они избежали. С моей стороны это очень гуманно — дать им осознать, как им повезло, оценить то, что у них есть — к примеру, головы на плечах. Чересчур много людей принимают это как должное.
При их приближении я пригибаюсь совсем низко, одновременно поднимаясь на пятках. Готовая прыгнуть, готовая рвануть. Готовая показать этим дурням, что они не могут меня контролировать. Я не какой-то там слабый маленький человечек. Я особенная, уникальная. Обладающая мощью, которую они никак не могут от меня ожидать. На самом деле, я еще никогда не ощущала себя столь могущественной. Должно быть, свежая душа Самсона была невероятно сильна.
Они идут ко мне. Двенадцать футов, десять, восемь. Они рычат, обнажая зубы, и воздух в узком коридоре вибрирует от нашей вражды. Они подгибают пальцы, так же, как я. Подражают мне? Надеюсь на это. Лопнувшее самомнение прекрасно смотрится на тарелке победителя.
Они уже близко.
Шесть футов. Я прыгаю, с точностью рассчитав, что окажусь между их головами и подвесным потолком. В смертельном танце я балерина. Хочу увидеть их округлившиеся глаза, шок, благоговейный страх. Но вместо этого, взглянув вниз, вижу кулак, и перед глазами все взрывается красным.