– Это дедушка Джокера, – отмахнулся Пендель. – Все, парни, за работу. Айда-айда!
Обратно добирались, уже приняв стимуляторы. Погрузка вымотала окончательно. Пижон, единственный, кому в эту ночь удалось поспать, взялся вести «Мурену». Ка-190 в управлении был намного сложнее грузового вертолета, и сажать в него кого-нибудь из пятерки Пенделя, пусть даже после приема стимулятора, было рисковано.
– Башка, поведешь грузовик, – распорядился Айрат, – стрелком Гада оставим. А я с Пижоном полечу.
– Присматривать за мной будешь? – понимающе закивал Азат. – Ну, давай. За мной глаз да глаз нужен.
– Бить тебя нужно, – убежденно сказал Пендель. – Ты мне по дороге отчитаешься о проделанной работе, понял?
– Понял.
– По машинам.
Первым поднялся легкий вертолет. Сделал круг над вымершим лесом. Дождался, пока грузно оторвется от земли огромный грузовик, и пристроился чуть впереди. Словно дорогу показывал.
– Ветряк за сорок минут поставили! – возбужденно докладывал Пижон, поглядывая вниз. – Орлы! Зверь так и сказал: монстры, говорит! Нет, там, конечно, Кинг. Но ветряк-то не Кинг ставил. Молодцы, да?
– Какой Зверь? – уточнил Айрат, которому все Азатовы восторги были безразличны. – Я про него второй раз слышу.
– Да это Гот!
– Гот?
– Нет. Тихий это. Да, ты понимаешь, мы летим туда, делать нечего, сидим в трюме, ну и треплемся за жизнь. Надо же знакомиться! А на погрузке кто ж познакомиться даст? Ну, Синий и говорит, хорошо, говорит, что мы все некурящие, Тихий, гад, ни секундочки на перекур не давал. А Гот спрашивает, который из вас Тихий? Он, мол, одного только тихого видел, и того вроде Пенделем зовут. И орет он, ты то есть, так, что уши закладывает. Ну, мы все дружно на Азаматку показываем. Вон он, Тихий. Уж такой Тихий… А у Гота челюсть на коленки – бряк. Это Тихий? Да это ж Зверь! И тут Тихого аж вскинуло! Если б не ремни, из кресла бы выпал. Ну, ясное дело, когда имя по хозяину, кто хочешь запрыгает.
– Это собакам так клички выбирают, – недовольно напомнил Айрат.
– Ну. А Зверь кто? Нет, я не хочу сказать, что он собака, но собака-то зверь ведь?
– Животное.
– А не один ли хрен? Главное, махом прижилось. Ну, подумай сам, какой он Тихий? Зверюга же!
– Это да, – признал Пендель, – я на него весь день удивляюсь.
– Зато живы все.
– А Фюрер?
– А что, Фюрер модуль сажал? Или тварей из-под земли выманивал? Или через джунгли нас вел? Ты Весту вспомни!
– У него глаза убийцы, – неожиданно серьезно сказал Айрат. – У этого… Зверя глаза убийцы. У Азамата совсем другие.
– Знаешь, – Пижон задумчиво покусал губу, – это, наверное, все самое худшее, что есть в человеке, в критических ситуациях проявляется.
– Лучшее, – поправил Пендель, – нам сейчас нужно стать зверями, чтобы выжить.
– Чтобы людьми остаться. Да. Ну, пусть будет лучшее. Вот Зверь, когда он Азамат, он свою натуру держит в каких-то рамках…
– Всю жизнь?
– А у него жизнь такая, что рамки эти не давят. А здесь проявилось.
– Почему же в нас не проявилось?
– Проявится, дай срок. Мы тут еще такого начудим – до старости удивляться хватит.
На этом разговор иссяк. Появилось о чем подумать. О том, например, что насчет старости Пижон явно загнул. С планеты не выбраться самостоятельно, а надежда на то, что их отыщут, слишком призрачна. Может быть, Зверь знает о том, что это за планета, чуть больше всех остальных? А может быть, у него открылся вдруг дар предвидения? В стрессовых ситуациях некоторые люди обнаруживают самые неожиданные способности.
Некоторые.
«Озвереть» и вправду стоило бы всем. И остаться при этом людьми. И выжить. Только зачем выживать? Чтобы до конца своих дней торчать на чужой планете посреди враждебных джунглей? Не факт, конечно, что джунгли занимают всю поверхность.