Дитрих включил свет, обошел безмолвные вертолеты.
Пусто. Нет никого. Если не считать «Мурены». Но даже она не подавала признаков жизни. Гот почему-то был уверен, что Зверь придет сюда. Куда еще ему податься, кроме как к своей машине?
– И где он?
Вопрос, разумеется, был риторическим. Однако кабина «Мурены» засветилась зеленым – ожил бортовой компьютер. Гот выругался. Он был слегка пьян, именно слегка, не настолько, чтобы принимать как должное всякого рода странности, но куда тут денешься? Вопрос задан. На вопрос ответили Надо хотя бы узнать ответ.
На маленьком мониторе высветилась карта плато. Вокруг ремонтного цеха мигала тонкая красная рамка.
– Спасибо, – проворчал майор. И от греха подальше поспешил под мокрое небо.
В ремонтном цехе, что характерно, тоже было темно. Зато не тихо. Басовито и по-деловому гудели старательные роботы. Все верно, их так и оставили, когда уходили Исполнительные машины продолжали поиск нужных деталей, растаскивали их по рабочим местам.
И входить внутрь не хотелось. Очень. Если уж быть точным, то хотелось развернуться и бежать от цеха, от темноты, от ровного гула моторов. К людям бежать. Быстро. Не оглядываясь.
Гот вошел. Машинально закрыл за собой дверь и тут же пожалел об этом – в темноте стало совсем жутко. А свет не включался. Должен был – осветители начинали работать автоматически, стоило закрыть двери, но что им, осветителям, до какого-то там майора, если Зверь, злой на весь мир, желает побыть в темноте?
– Прятаться будешь? – громко спросил Гот. Склад ответил эхом.
– Как ты вошел? – прошелестел голос совсем рядом. Две яркие желтые точки вспыхнули во мраке.
– У тебя еще и глаза светятся?
– А то. – Еле слышный смешок. – Как ты вошел? Я сделал так, чтобы любому стало страшно.
– Мне страшно, – признал Гот, – но я не тебя боюсь, не мечтай.
– Да, ну? – определенно Зверь улыбался. – Я разве не говорил, что не люблю, когда мне врут?
– Не-а, – Гот сел на корточки, привалившись к стене. – Во-первых, не говорил, во-вторых, я не вру. Мне «Мурена» сказала, где ты. Если уж она со мной разговаривает, с чего бы мне тебя бояться?
– Все боятся, – насмешка сквозила в голосе холодным ветром, – просто не видит никто. Все в темных очках. Красок не различают. Я приказал им надеть очки, майор. Я могу приказать снять их. Что будет тогда, как думаешь?
– Они увидят тебя так же, как я. – Гот сделал ход вслепую, ну, почти вслепую, ориентируясь лишь на пренебрежительное «им». Кажется, он пошел верно. Во всяком случае, Зверь ответил не сразу.
Однако ответил. Хмыкнул невесело:
– Ты в небо смотришь, Дитрих. А небо… оно слишком чистое. Попробуй посмотреть на землю.
– Зачем?
– Тоже испугаешься.
– Это вряд ли. – Гот покачал головой. – Ты себя несколько переоцениваешь.
Свет наконец вспыхнул. Майор прищурился – глаза успели привыкнуть к темноте и отреагировали болезненно. Зато теперь он видел Зверя. Тот стоял метрах в двух, наблюдал с любопытством. Поймав взгляд Гота, улыбнулся:
– Смотреть надо на землю, господин майор. Попробуй. У тебя получится.
Гот не успел ответить. В цехе разом ожили все станки. Зашумели, загудели, загрохотали. Где-то на краю этой, дикой посреди ночи, какофонии начал гукать пневматический молот, отбивая тяжелый ритм.
– Весело, правда? – громко спросил Зверь. – А так?
Роботы, те, что трудились, и те, что мирно дремали вдоль стен, как по команде поползли, пошли, поехали, к дверям. Странное зрелище. Страшное? Нет, пожалуй, все-таки нет. Взгляд Гота выделил из механического войска две машинки, в чьи задачи входило не то сверление, не то закручивание. Они не могли передвигаться. Ну никак не могли. Не для того были сделаны.