— Но если ничего не знать, то и нарушить невозможно, — вкрадчиво заметил Василий.
Слова эти не прошли мимо ушей императора.
— Кроме того, княгиня Ольга просит вас крестить ее и передает вам это.
Он подал Константину перстень. Тот нерешительно взял.
— Это она?
— Да.
— Так ты говоришь, что она хочет, чтобы я сам ее крестил?
— Да, государь. Она просит у вас об этом как о величайшей милости.
— Отчего же… я конечно… — залепетал Константин, не выпуская перстень из рук. — Только я ничего не хочу знать ни о каком похищении. Слышите! Ни о каком.
«Ничего, — выходя из покоев императора, думал Василий, — говори что хочешь, а в этом двойном обмане ты участвуешь наравне со всеми».
«…всюду и в градах и в селах бесовская чудеса».
Ночной епарх Константинополя был разбужен дежурным, который теперь стоял перед грозным начальником, стараясь не смотреть на диван, где безмятежно спала наездница из заезжего цирка. Дежурный не мог знать, что там и как, но епарх явно не был небесным жеребцом из императорской конюшни, поэтому очень устал и хотел спать.
«Чертовщина какая-то, — в который раз с досадой подумал епарх. — Нужно менять работу. Ни минуты покоя не бывает в этом самом беспокойном на свете городе. Вчера ночью, например, привели индийского мага, обвиняемого в убийстве. Маг тряс седой бородой и долго рассказывал, что хотел показать этим кретинам фокус, когда из пшеничного зерна вырастает ребенок, который тут же поднимается по канату, уходящему прямо в небо, а за ним поднимается туда маг. Через некоторое время с неба падают отрубленные руки и ноги ребенка».
— Это же элементарный фокус! — кричал он. — Фокус! Пришлось его высечь и отпустить, но скольких сил это потребовало.
— Ну, что там? — хмуро глядя на дежурного, спросил епарх.
— Пришел таксиарх исаврийской сотни, которая охраняет особый…
— Ну!
— …особый арсенал. Он говорит, что…
— Господи! Скорей говори, понимаешь, скорей!
— Чертовщина…
— Что?
— Он говорит, что в арсенале завелись демоны.