— «Полтава», я полста шесть, как слышишь меня?
— Полста шестой, я «Полтава сорок семь», слышу вас хорошо, — ответил КДП.
— Полтава сорок семь, я полста шестой, подтвердите «1001», подтвердите «1001», — рокотал в микрофон гарнитуры командир.
Подтверждение кодом «1001» означало, что вышка видит их на своем локаторе
— Полста шестой, я «Полтава сорок семь», «1001» подтверждаю. Курс в расчетную 160 градусов, по давлению аэродрома 763, занимайте 2700.
— «Полтава сорок семь», я полста шестой, вас понял, в расчетную с курсом 160, занимаю 2700 по давлению 763.
Все члены экипажа, слыша переговоры в своих наушниках, поняли, что командир сейчас будет заходить на посадку и предложенный ему эшелон 2700 метров он выверит, подстроив бортовой высотомер по атмосферному давлению принимающего их аэродрома.
Правач Гена мог видеть маневры командира и на проекции ИЛС — на индикаторе лобового стекла.
Вертикальная линия показывала точность захода на полосу по курсу, а горизонтальная фиксировала точность снижения по глиссаде. Пересечение же двух линий в пределах центрального кружка ИЛС свидетельствовало о нахождении самолета в равносигнальных зонах курсового и глиссадного радиомаяков с точностью до трех метров…
— Полста шестой, я «Полтава сорок семь», Полста шестой, я «Полтава сорок семь». На полосе ветер встречный, пятнадцать, на полосе ветер встречный, пятнадцать.
— «Полтава сорок семь», я полста шестой, понял тебя, ветер встречный, пятнадцать, вижу огни полосы, вижу огни полосы.
Теперь посадочную полосу бетона видели все, кроме хвостового стрелка прапорщика Дзюбы, который, наблюдая небо задней получсферы, все еще переваривал содержание последнего анекдота, пытаясь представить себе, как это француз подлезет к этой дамочке, чтобы поцеловать в пупок изнутри…
Вот и край полосы виден с белыми продольными полосками, указывающими критические пределы…
Самолет тряхнуло.
И сразу перегрузка бросила членов экипажа вперед, заставив их почти повиснуть на пристяжных ремнях.
Это командир, пуская по полосе черные от горелой резины дутиков следы и замедляя бег тяжелого Антонова, включил все тормоза.
До едва различимой в белесой пелене вышки не доехали метров триста.
— Полста шестой, полста шестой, откатывай по рулежке налево и в конец, — сказала вышка, — там вас встречают.
— Ща будут гробики выгружать, — нарушил внутреннее молчание кабины правач Гена.
— Потаскают, — цыкнув зубом, подтвердил штурман.
Антонов медленно подкатывался к концу рулежки.
Там в ее конце их уже поджидали три крытых брезентом «Урала» и с десяток военных в камуфляже.