— Стой, а куда мы идём? Мы же к речке идём, где я тебя встретила! — она вдруг остановилась. — Брачная ночь, что ли? Ну, не кривись, я ж пошутила, знаю, что не нравлюсь. Ну пойдём, куда идём, всё равно ты ведёшь.
— Иди вперёд, — приказал Уэспер, и Эйси с готовностью пошла.
Лес встретил их влажной прохладой. Где-то кричала сова. Они спустились вниз, к речке, и Уэспер приказал остановиться.
— Привал? — Эйси скинула со спины сумку. — Костёр будем разводить, или ещё как согреемся? Ну что ты опять морщишься, я же шучу над тобой!
— Повернись.
— Что? Зачем? — она посмотрела ему в лицо и вздрогнула. — Что с тобой?
— Повернись. Ну!
Эйси повернулась к воде. Ей вдруг стало холодно.
— Давай костёр разведём, а? — попросила она. — Ну пожалуйста.
— Стой, как стоишь, — хрипло сказал Уэспер. — Не двигайся.
— Зачем? Зачем мне не двигаться? — Эйси почувствовала, что дрожит. — Ты чего такой хмурый, а? — Она вдруг рассмеялась. — Ты, наверное, хочешь обнять меня, да?
— Да, — сказал Уэспер, помолчав. — Обнять.
— Я так и знала, — она вдруг, рывком, перестала смеяться и подняла голову к небу. — Леди Эйси Глиссон. Я знала, что я когда-нибудь стану леди. И мы будем жить долго и счастливо. Я ведь до последнего не верила, что в Караван пойду, всё надеялась, понимаешь? Уже наверняка знала, вот точно-точно всё знала, как будто произошло уже всё, а всё равно надеялась. Всё думала, что в последнюю минуту кто-нибудь придёт и спасёт меня, как в легендах.
За её спиной Уэспер достал что-то из своей сумки. Эйси не пошевелилась.
— А ведь есть у меня дар. Я ведь к тебе не просто так вышла. И кошку, получается, тоже не просто так. Всё ведь к этому шло. И тогда, у сенника, я ведь к тебе, на сено шла, понимаешь? А смотрю — сидишь ты, я и побоялась. Из дому шла — не боялась совсем, а увидела тебя — и забоялась чего-то. Уж очень у тебя лицо страшное было… как сейчас, на поле…
Уэспер сделал шаг, затем ещё один. Поднял руку.
— А на небе, кстати, тоже ведь стрела, — Эйси показала пальцем. — У неё, видишь, наконечник в форме лепестка. Странно, я, ведь, раньше и не замечала, а вот теперь очень ясно вижу, что лепесток. Много такого, наверно, замечаешь… в такие моменты. А ведь, если подумать, в легенде про тебя — тоже ведь никто никого не спасает. Чёрный Сэм сдался, и Эрнард Два Ясеня тоже. Один ты не сдался. Все тебя бросили, и никто в последний момент не пришёл, и короля казнили… а тебя помиловали. Хорошо, что тебя помиловали, иначе я бы здесь сейчас не стояла, и не заметила, что на стреле — лепесток, правда?
— Не двигайся, — произнёс Уэспер. — Так будет легче.
— Хорошо, не буду. Только я говорить буду, хорошо? А то страшно. И смотреть буду в небо, а не на тебя, а то, боюсь, закричу, и меня услышит кто-нибудь. А ведь я всё врала, что я тебе не нравлюсь. Я знаю, что я тебе понравилась, иначе ты бы мне не помогал так, на рынке и после… и Доца ведь ты избил вчера, да? Говорили — пьяные какие, но ведь капустой… Я тогда и поняла, что мы с тобой вместе теперь до смерти жить будем… Ой, а ведь мне и правда от стрелы суждено… Не врала, старая, никогда не врала, а всё равно прогадала… — она засмеялась, весело, громко, а затем замерла и вслушалась. — Слышишь? Сова. Красиво, правда? И жутко чуть-чуть, будто она по тебе самой ухает… А ну и пусть, — сказала она со злобой. — Ну и пусть. Всё лучше, чем с солдатами… или в колодец. Я боюсь колодцев, ты знаешь? И когда с тобой говорила — боялась, что упаду, и когда кошку кидала…
Уэспер протянул руку и, взяв её за волосы, отвёл голову назад. Эйси закрыла глаза и, улыбнувшись, прижалась к нему спиной.
— А у тебя руки холодные, — сказала она, чувствуя, как её касается лезвие. — Я, почему-то, так и думала, что у тебя руки холодные…
Уэспер вытащил нож из ручья и внимательно его осмотрел. Сполоснув ещё раз, вновь поднёс лезвие к глазам. Аккуратно отцепил несколько прилипших волосков, потёр большим пальцем кровавое пятнышко, и то исчезло. Вытер лезвие о штаны, спрятал его в ножны и убрал нож в сумку. Оглянувшись, осмотрел берег, ручей, траву. Затем поднял сумку, закинул её на спину. На душе у него было спокойно и легко, так, как не бывало уже очень давно, с самой войны. Задрав голову, он посмотрел на небо, нашёл на нём Стрелу и пригляделся.