Уэспер слушал, как удаляются её шаги и кивал своим мыслям.
— От стрелы, говоришь? — пробормотал он и, скривившись, сплюнул на сырую землю. — Ну что ж, пускай так.
— Ворованный.
Чанбыр смотрел на лежащий на столе кинжал, как на гадюку. Уэспер улыбнулся.
— Не ворованный, тан. Трофейный.
— Где взял?
— На войне. Убил и взял.
— И кого же ты убил? Это нож кана, я же вижу. Хочешь сказать, ты кана убил?
— Война, тан, такое дело — иногда и солдат короля убивает.
Чанбыр взял в руки инкрустированный камнями кинжал, вытянул его из ножен. Затем вновь посмотрел на Уэспера. Рядом переминалась с ноги на ногу Эйси.
— Я же тебе говорил — на дочерей моих не смотреть.
— Я на неё и не смотрел. Она смотрела.
— Я всё равно пойду с ним, — в голосе Эйси звучали слёзы. — Всё равно ведь в Караван!
— Время ещё есть, — тан посмотрел на дочь. — Может, и надумает кто…
— Кто? Только если Вук сподобится, по слабоумию. Всё равно и в Караван бы не пошла! Колодец дороешь — сигану в него, как с кошкой получится, понял?
Чанбыр со щелчком убрал кинжал в ножны и покачал головой.
— И как мы всё это устроим, а? В храм-то её не пустят.
— Вы чанбыр. Вы можете поженить нас прямо здесь.
— Без свидетелей?
— А зачем нам свидетели, тан? — спросил Уэспер. — Меньше глаз — меньше сплетен.
В тишине тан осматривал стены, стол, потолок, свои руки — будто пытался найти ответ на мучивший его вопрос, но никак не мог найти. Смотреть в глаза дочери он избегал.
— Бумага у тебя есть? А то, может, врёшь ты всё и беглый ты, на самом-то деле? — спросил он, наконец.