— Ну корабль этот? Если он через портал просто дышал, а мы ему кислород перекрыли? Вот он там, внутри, и шумит все сильнее?
Все трое посмотрели на стройплощадку, сейчас забитую всяческим габаритным мусором.
— Нафиг! — Мухтар рубанул воздух ладонью. — Пусть он там внутри хоть наизнанку вывернется. Замуровали — и точка.
Кролин недовольно побурчал, но против решения «шайки» он никогда не шел.
Так что на фоне июньской степи для страховки размотали ещё сколько-то метров кабеля, а потом Мухтар запустил канавокопатель.
Ерген ещё не знал, что дома его дожидается письмо дочери: она живет в Ростове и будет рада видеть отца, если тот остыл и никуда не намерен её везти.
Октябрь выдался ветреный, но почти без дождей.
Когда Ерген вез дочь с внуком из роддома, с моря поддувало серьезно, чуть шквал не начался, но как добрались до съёмного «коттеджа» — всё улеглось. Светлана ушла в спальню — «распаковывать» младенца, кормить, укладывать в колыбель.
А счастливый дед отправился на кухню — распить со Стецевым бутылочку пива. Повод, как говорится, был.
— Как настроение у неё? Не скисла?
— Боевой у неё настрой — все в порядке будет, — Ергену Николаевичу весь мир сейчас казался добрым. — С врачами про глаза говорил, ничего, порядок. Что васильковые, так мне все уши прожужжали, у младенцев какие угодно они могут быть. Главное, что видит нормально. И вообще здоровый пацан, чего ещё от жизни хотеть?
— Твоя правда, Ерген, больше нечего…
Они поговорили с четверть часа — и про то, как там остальные, как дела идут, что из Ростова возить можно. Выходило, что почти ничего, ну так мало пока смотрели, товар подходящий всегда найтись должен. Потом разговор как-то незаметно перескочил на домашнее хозяйство Светланы — что Стецев до отъезда сделать успеет, что дед подправит, а что и следующего года подождать может, не денется никуда.
Белая клеёнка в крупную зеленую клетку казалась картой будущих дней…
— Не шуми за свои фланцы, дядя Гриша, на полдома слышно, — Светлане тоже хотелось поговорить: сколько не видела никого из старых отцовских друзей.
— Молчу-молчу, — Стецев решил, что с пивом хватит, а то так и песни голосить начнут.
Ерген посмотрел на дочь и вдруг стал очень серьезен. Поднялся из-за стола, взял её за плечи. Она чуть напряглась.
— Светик, мы там закрыли все. Замуровали так, что никакая тварь не проскочит. И следов больше нет. Но ты никогда, слышишь, никогда ему ничего не скажешь? Ни в детстве, ни потом, ни под большим секретом, никак. Молчи!
Деду казалось, что так можно побороть свой самый большой страх.
24 февраля 1990 г.
Инопланетянин плюхнулся рядом со мной на скамеечку, слегка просачиваясь между досок. Ни тебе «здрасьте», ни тебе «приятнейшая погодка», сразу с места в карьер:
— Зачем люди пишут и рисуют на заборах?