— Мы оба знаем, что ты поможешь мне…
— Хватит, — он снова посмотрел на меня, и на его вечно сонном лице я прочитал раздражение. — В отличие от тебя, я знаю, что такое компромисс. Поэтому я здесь, Гектор, а ты… — он неопределённо махнул рукой, а потом набрал что-то на световой клавиатуре. — Когда-нибудь я спишу этот допотопный принтер, и тебе придётся читать документы, как все нормальные люди… Распечатку заберёшь у дежурного. И постарайся не приходить ещё недельки три.
— Работай вы нормально, я бы здесь вообще не появлялся…
Он жестом дал понять, что разговор окончен.
Я и не рассчитывал, что Бэтси преподнесёт мне всё на блюдечке — но это было уже кое-что. Эрвин С. Д., 29 лет, безработный, погиб, прыгнув с моста Винера восемь дней назад. Раскадровка с камер наблюдения и даже несколько перехваченных картинок с его смарт-очков. Бывшая жена подтвердила, что Эрвин несколько дней не отвечал на звонки и сообщения. Больше ничего — никаких сведений ни о самоубийце, ни о его бывшей. Распечатка годилась разве что для прессы.
Я покачал головой: в этом была вся наша полиция. Тело из реки не выловили, но бедолагу объявили мёртвым заочно и похоронили на сетевом кладбище. Я был уверен, что на кадрах не мой Эрвин — ещё никто не уцелел после падения с моста Винера. А взломать камеры и отправить показания вместо какой-то женщины — не так уж и сложно, если цель оправдывала средства. Что это за цель — вопрос к самому Эрвину.
Я поспешил из участка обратно в метро — до станции было с полквартала. Шёл торопливо, но осторожно — звонивший мне полчаса назад вряд ли блефовал. Я начал пробивать по сетевым базам его номер, но что-то вразумительное найти не успел.
Удар был неожиданным. Я переходил улицу, уткнувшись в телефон, когда справа раздался визг покрышек. Прямо на меня нёсся зелёный «бьюик» последней модели.
Я почти успел отскочить, но машина на исходе тормозного пути ударила меня в бок правым крылом. Боль была сильной — возможно, треснуло ребро-другое — но, упав, я сразу поднялся, готовый ко всему.
— О боже! Вы целы? — несколько мгновений спустя меня уже поддерживал под руку насмерть перепуганный водитель. — Я не знаю, что случилось… Я просто ехал, как обычно, а потом машина будто взбесилась! Вывернула руль прямо на вас! Я очень сожалею! Система избежания столкновений ни к чёрту…
Я заглянул ему в глаза и понял, что он не врёт.
— Всё в порядке. Вы не виноваты.
Я дал отбой и голосовому роботу дорожной полиции, который сразу же набрал меня. Водитель понял, что я не собираюсь его засудить, пожал плечами и уехал. Даже не предложил подбросить до больницы — совестливый малый.
Я растянулся на ближайшей скамейке. Значит, вот как теперь устраивают несчастные случаи… Было ли это предупреждением? Если да, то, надо полагать, последним. Рисковать больше не стоило.
Я глотнул пару обезболивающих таблеток-шипучек — полегчало почти сразу — и извлёк из подкладки куртки футляр с фальшивой фейс-карточкой. Настоящую я положил на её место, а телефон выключил. Это должно было прервать слежку.
За всё это время я не потерял сознание — значит, внутри не кровило. Под таблетками шлось легко, но я немного плыл. В вагоне даже задремал и едва не пропустил станцию.
Войдя в мотель, я с облегчением увидел, что старичок на месте. Он робко кивнул в знак того, что всё в порядке.
Я вошёл в номер Эрвина без стука и застал его у умывальника.
— Вы! — выпалил он и отпрянул в угол, к унитазу. Беднягу вырвало.
— Ну, ничего, держись, — я брезгливо похлопал Эрвина по плечу и заметил, что он страшно вспотел. Ну и похмелье: его алкоголизм зашёл дальше, чем я думал.
Я помог ему ещё раз умыться, усадил на разворошенную постель, а сам уселся на пластиковый стул напротив. Эрвин выглядел мрачным и подавленным.
— Итак, неделю назад ты проснулся и обнаружил, что тебя удалили из всех баз данных. Есть подозрения, кто это сделал?