— Накрой кружку рукавицей, пусть запарится получше, — посоветовал ему Рыбаков и продолжил: — Разговор-то наш не забыл? Не забыл, не забыл, вижу. Ишь как побледнел!
— Дык тут не только побледнеешь, тут, пожалуй и кое че ешшо сделаш! Под верную ведь пулю тянешь!
— А ты не бойся. Я все обдумал, никто по тебе из автомата шмалять не будет. Освободишься, документы получишь, добирайся в эту деляну и меня жди. Двадцатого вечером, как нас с работы в зону повезут, я от охраны дерну. Через борт — и на ход, дай бог ноги! Силенку я пока не подрастерял, пусть за мной в потемках погоняются!.. До железки меня проводишь — через неделю десять кусков за работу. Из рук в руки. И, заметь, сам-то ты вроде как ни при чем, чистый. Инструктор по туризму, только и делов-то! Если с магазином завалишься — чеши языком так: мол, Рыбаков под ножом держал, понял? Как у нас в Каспийске говорят: «Не писай в тумане, гудки чаще подавай!» А ежели ссучишься, не придешь сюда — со дна морского достану, понял? У меня и на воле кенты есть. Только свистну — г — кислород тебе в момент перекроют!
— А есть у тебя они?.. — после паузы спросил Ржавый.
— Что? — не понял Рыбаков.
— Ну ети… Мани-мани?
— Ты что, окабанел? Мне не веришь? — чуть не задохнулся от гнева Николай. — Рыбакову не веришь? Да я только с Ташкента столько бабок натряс, что весь зоновский забор червонцами оклеить можно! За один заход по полмешка денег брали! И, заметь, когда сладился, менты от меня и гривенника ломаного не добились, секешь? Все в надежном месте лежит. Нас с тобой дожидается! Что я — сявка?
— Ладно, ладно, Кольша, верю. Был на этапе базар про твои дела… Короче так, до железки я тебя вывожу. Только с деньгами не оммани, ладно?
— Сказал же — десять кусков твои! Я не жадный, надо будет, себе еще накую… Только про другое думаю — чего тебе от меня откалываться, а? Будешь при мне вроде телохранителя. Клянусь, ни о чем жалеть не придется! На юга бы вместе маханули… — соблазнял Ржавого Рыбаков.
— Хрена ли я там оставил на югах-то? — буркнул в ответ тот.
— Эх ты! Мерзлота ты вечная! — покачал головой Рыбаков. — Настоящую житуху тебе бы показал! Житуху в полный рост! Море, солнышко, бабцы на пляже телеса подогревают — сказка! Соглашайся, а то так и сгниешь тут заживо. Не в зоне, так в болоте.
— Слышь, Кольша, а почем там избу купить? — неожиданно оживился Селезнев.
— Смотря в каком месте. Чем ближе к морю, тем дороже… А тебе, собственно, зачем дом? При наших-то с тобой деньгах любые хоромы на сезон снимем!
— Да я не про то. Понимаш, бабенка есть одна на примете. С одной деревни мы с ней… Вот и подумываю, а не купить ли ей на твоих югах-то каку-никаку избенку? Глядишь, и у меня свой угол под старость будет.
«Ишь ты! — искренне удивился про себя Рыбаков. — И этот бегемот о тихой пристани мечтает! На „заслуженный отдых“ потянуло!»
У самого Николая был давно устоявшийся принцип — никогда не заходить с женщинами дальше кратковременной связи. Но с каждым годом, прожитым в постоянном риске, в нем все чаще шевелилось подспудное желание иметь в жизни хоть какую-то отдушину, женщину, которая любила бы его таким, какой он есть. Со всеми его потрохами.
Иногда Рыбаков перебирал в памяти девиц и женщин, с которыми когда-то сводила его судьба, и спрашивал себя, а не было ли среди них такой? Пожалуй, нет, не было… Одних прельщали в нем сугубо физические способности, других — легкие деньги. Третьи умудрялись пользоваться тем и другим в совокупности. Но кто, кто из них сейчас ждет его, или хотя бы вспоминает? Об этом даже смешно подумать!
«Но в чем же дело? — с раздражением думал Рыбаков. — Ведь даже у такого ублюдка, как этот Ржавый, есть запасной выход! А у меня ни впереди, ни сзади никого и ничего… Только злость в душе и пустота. Пустота и злость…»
— Угол, говоришь? — переспросил он вслух, отрываясь от раздумий. — Десять кусков по нынешним временам для такой затеи, конечно, маловато. Но так и быть, ссужу тебя деньжишками, потом отслужишь.
— Идет, Коля, идет! — схватился за эту идею Селезнев. — Все, что скажешь, для тебя делать буду!
— Ну, об этом позже, когда на Большую землю выведешь! — предупредил Рыбаков. — Ты, Леша, еще одно условие крепко запомни. Чтобы ни одна тварь о наших понтах не знала, на время мы должны стать смертельными врагами. Да такими лютыми, чтобы вся зона про то гудела, а «граждане начальники» само собой. Секешь? А когда позову, придешь. Обсудим все. Тихо, мирно, как сейчас. Все понял?
— Как не понять? Понял… Да только кентуемся же мы с тобой, народишко-то об етем знат. Поверят ли, что кошка меж нас пробежала, а?