— Не догадался на этот раз, — с удовлетворенным смешком заметил Гоша, — мимо…
— Значит, большой начальник Сева, — понял Олег. — Ты хорошо обставился, деятель.
— На том стоим.
— Валеру на этой роскошной женщине прихватил? — Олег мутно посмотрел на Зою.
— Хорошо говоришь, Олег, — одобрила его речи Зоя.
— Дешевка, подстилка, дрянь. — Олег был постоянен, но однообразен, за что и получил: через стол, резко вскинувшись, Зоя хлобыстнула его по мордасам. Хлобыстнув, руку не убрала и, показывая Олегу нечто на этой руке, сказала:
— Видишь перстень? Семь тысяч стоит. Валерий подарил.
— Следовательно, ему уже заплачено, Гоша? — спросил Олег, осторожно отводя ее руку. Гоша, подхватив в движении Зоину руку и благодарно поцеловав ее, ответил:
— Это задаток пока, Алик.
— Жаль, ужасно жаль паренька. — Олег битой щекой потерся о плечо. Дело делал, работал в удовольствие, гордился, что он единственный знает петушиное слово. Была жизнь. Пришли Гоша с Зоей — и нет ее. Ай да Гоша с Зоей! Альберт, наливай. За них выпьем.
Альберт с готовностью налил в Олегов фужер, опорожнив бутылку. Гоша налил в рюмки водочки, подтвердив тост:
— За нас с Зоенькой! — и, выпив, приступил к монологу: — Ты романтик, Алик. А я — реалист. Можно даже сказать — социалистический реалист. Где это было видано в нашей стране, чтобы дело — это главное в жизни? Ну да, Валера Марков — лучший тренер наш. А что его отличает от худшего? Ничего. Ты, когда-то великолепный футболист, умеешь сделать из сопливого мальчугана отличного игрока, умеешь, как никто не умеет. Что тебя отличает от бездельника, существующего под вывеской детского тренера? Ничего. А ты говоришь — жизнь! Вся ваша с Валерой жизнь — горькое и яростное сознание того, что ваши, так сказать, дарования никому не нужны. Один я оценил вас. Тебе предоставил возможность удовлетворить гордыню — по моей подставке ты на некоторое время стал вершителем судеб. С Валерой же проще: материальный эквивалент его деятельности — Зоенька и деньги, которыми удовлетворяются потребности той же Зоеньки.
— Налей-ка мне еще, Альберт, — попросил Олег.
— Портвейна больше нет, Олег, — с сожалением констатировал Альберт.
— Пиво кончилось, ресторан закрыт, — вспомнил старое присловье Олег. — Тогда коньяку налей.
Не жалея, Альберт налил коньяку и осторожно осведомился:
— Не частишь?
Олег рассматривал коньяк на просвет. За него ответил Гоша:
— Пусть себе. В кои веки.
— Зоенька, а какого хрена ты сюда заявилась? — выпив в одиночестве, вопросил Олег.
— Маленькое удовольствие себе справить, Олег. О тебя, пьяного, ножки вытереть.
— Ах ты, моя проказница! — Олег потянулся, чтобы похлопать ее по заднице, и упал со стула. Альберт встал, поднял его, усадил. Олег тут же объяснил свою неловкость: — Забыл, что ноги связаны.