— Надо его атаковать, — сказал Зиновьев.
— Их там двое, — заметил Крюков, — я видел… Да и потом как мы их атакуем? Видишь, какой обрыв. А за ручьем болото… А если обойти, — они разве станут нас дожидаться?
Опять свистнула пуля и сейчас же почти с ней одновременно — другая… Выстрелы слились так, будто один выстрел вылетел из другого.
— Двое и то, — шепнул Зиновьев, останавливая глаза на Крюкове.
Он и сам не знал, для чего он заговорил шопотом… Будто враг, спрятавшийся за пригорком, мог его слышать.
— Ты их видишь? — спросил Крюков.
Зиновьев отрицательно покачал головой.
— Их двое, — повторил Крюков, — и они нас тоже плохо видят, еще хуже, чем мы их, потому что солнце бьет им почти в глаза.
И вдруг он схватил Зиновьева за руку одной рукой, а другой рукой указал в сторону пригорка.
— Вон они, — сказал и он. — Видишь?
Теперь и он тоже понизил голос… Он все не выпускал руки Зиновьева, крепко надавливая на его пальцы…
— Вон, вон, гляди…
Внезапно он шатнулся.
— Опять целятся…
И он медленно разжал пальцы и выпустил руку Зиновьева.
Потом он совсем неожиданно для Зиновьева, будто что его толкнуло, вскочил, поднял против груди, согнув в локте, левую руку, так что локоть на сгибе приходился ему в уровень с губами и закрывал губы, откинулся немного корпусом назад и прицелился из револьвера, положив его барабаном на сгибе локтя…
Хлопнул выстрел.
Реденькая синеватая дымка на мгновение, точно легкая скомканная газовая паутина повисла против дула револьвера и сейчас же растаяла…
Зиновьев тоже выстрелил.
За своими выстрелами они не слышали выстрелов противников — видели только, как вспыхнули за пригорком один за другим два огонька.
Затем они, как по уговору, переглянувшись и не сказав ни слова, перебежали от кустов к краю обрыва, спрыгнули вниз и залегли за камнем.
Нагановские револьверы бьют замечательно точно и на сравнительно порядочное расстояние.