Они долго и придирчиво выбирали брусья для килевых колод — гладкие да ровные с малым числом сучков.
— Завтра с утра за дощаник примемся, станешь мне пособлять. С подворья заказ дали, — проговорил наконец Дементий, исподлобья глядя на Бориску.
Парню очень хотелось спросить, получит ли он плату за работу — дед Тимошка здорово его надувал, — однако робел перед Денисовым. Мастер сам выручил:
— Коли работа у тебя будет добра, получишь долю. — Подумал и добавил: — Десяту — Потом сел в лодочку и уехал.
Бориска остался один. Что делать дальше, он не знал, а Денисов ему не наказал ничего. Решил побродить по берегу, поглядеть, куда его судьба занесла.
Вдоль береговой песчаной полосы рос кустарник, дальше, вглубь, лес темнел. Бориска продрался сквозь мокрые от дождя кусты и побрел по лесной опушке. На пути встречались грибы и ягоды — бери сколь душе угодно, запасай на зиму. Попадался медвежий помет, и парень пожалел, что не взял с собой потеса. В чащобе тенькали пичуги. Совсем рядом, гулко хлопая крыльями, поднялся с брусничника иссиня-черный глухарь.
Возле одной старой ели рос большой подосиновик с поблекшей шляпкой и ядреной ножкой. Бориска сломал его, подкинул на ладони — фунта три потянет!
Вдруг показалось ему, что в просвете деревьев мелькнуло что-то. Он уронил гриб, отступил к ели, затаился, всматриваясь напряженно в гущину леса. Опять замаячило пятно. Белое. Хрустнули сучья — значит, не зверь. Бориска сделал шаг в сторону, другой и внезапно увидел: по лесу с коромыслом на плече шла женка. На голове у нее была кика, белая сорочка заправлена в голубой сарафан. Она шла легко, казалось, ведра были наполнены не водой, а пухом.
Почему в лесу баба с ведрами, куда идет?.. В другом месте Бориска на эту женку и не посмотрел бы, но ведь кругом лес глухой, и мастер вскользь помянул, что на этом берегу никаких деревень нет. От нечего делать решил парень проследить за женкой, стал красться следом.
Шагов через сотню лес как обрезало, и открылась просторная шалга, поросшая молодым кустарником. Повсюду торчали пни: немало пришлось потрудиться людям, чтобы вырубить поляну саженей сто в поперечнике. Но не это удивило Бориску. Посреди шалги темнела пятистенная изба за высоким тыном, и к ней вела теряющаяся в траве тропинка. По этой тропинке женка прошла к калитке в тесовых воротах, не снимая с плеча коромысла, толкнула ее. Навстречу выскочили две похожие на волков собаки, замотали хвостами, запрыгали. Женка вошла во двор. Захлопнулась калитка, звякнул засов.
Возвращаясь к срубу, Бориска ломал голову над тем, почему в лесу такой двор стоит, кто живет в нем, зачем вдали от людей и отчего мастер не сказал ему правды… Ничего не мог надумать и решил попытать о том Денисова.
Всю неделю трудились без роздыху. Ладили на колоды поддон, заготавливали обшивку для дощаника. Дементий все делал на глазок, а получалось ловко, в самый раз. Понемногу Бориска начал понимать мастера без слов. Поведет Дементий рукой, большим пальцем шевельнет — Бориска уж знает: колоду надо привздынуть. Рубанет в воздухе ладонью мастер сверху вниз и в сторону — ясно: требуется обрезать доску. Когда Бориска ошибался, Дементий недовольно хрюкал, как боров. К концу недели хрюканья стало меньше.
Наконец в субботу ввечеру Денисов всадил потес в широкую плаху, уселся на бревно и развязал привезенный из дому мешок. На свет появились аршинный кусок холстины, каравай хлеба, рыба вяленая, вареная говядина, лук, полпирога с грибами и пузатая баклага с пивом. Кивнул мастер Бориске: ужинать, мол, будем. Достав из мешка ендову, обтер ее о рубаху, налил до краев, повернулся лицом к востоку.
— Очи всех на тя, господи, уповают, и ты даешь им пищу во благовремении… Хм! Втори молитву, тетка твоя мать… Открывашь щедру руку твою, насыщашь все живущее по благоволению. Аминь! — Он опустился на бревно, опорожнил ендову, не переводя духа, крякнул: — Ешь, парень. Питья не даю, поскольку зелен еще. Вон речной водицей запивай.
Бориска потянулся к пирогу, а мастер еще дважды опорожнил ендову, прежде чем приступить к еде.
— Не тяжек труд наш? — спросил Денисов, уписывая за обе щеки брашно: после пива его потянуло на разговор.
— У батяни також робил. Обыкнул. Одно нехорошо скучно тут.
Мастер искоса глянул на парня.
— А ты мыслил деньги гуляючи получать.
— Не к тому я. Людей кроме тебя не вижу, оттого и скучно. Не с кем словом обмолвиться.
Дементий снова взялся за баклагу.
— На что тебе люди? От людей-то суета одна. И грязь от них всяка, и склоки, и распри, и воровство.