Так же как и конвой, который должен сопровождать на "материк" какое-то армейское барахло. Сколько военных отправятся с нами - трое, четверо? - я не представлял. Только со слов Кристины и знал, что собираются лететь один офицер и кто-нибудь из солдат. А может, двое офицеров? А может быть…
Черт его знает!
Так же как и какое оружие положено конвойным. Автоматы Калашникова? Пистолеты Макарова? Или лишь доблесть, дисциплина и четкое знание Устава?
Я очень рассчитывал на третье. Не хотелось бы, чтобы эти вояки доставили мне много мороки. Хватит с избытком и Чечева. И кума, который, впрочем, больших опасений у меня не вызывал. Во-первых, потому что был уже пьян. А во-вторых - не вооружен. Свой ПМ, которым когда-то козырял передо мной в гараже, он час назад у меня на глазах демонстративно вручил Чечеву: "Если что, прапорщик, отстрели доктору яйца. Не промахнешься? Слышал, Разин, что я сейчас приказал?"
Кроме безоружного кума, вооруженного прапора и пес его знает как снаряженных в дорогу вертолетчиков и пэвэошников, была еще Крис. Правда, в отличие от остальных, на моей стороне. С двумя ракетами, спрятанными под курткой за поясом брюк, - арсеналом, на этот раз уже нашим, который с максимальным эффектом нам предстояло использовать против ПМ а и, возможно, АК.
И захватить вертолет.
Или погибнуть. Что скорее всего. Ведь шансов одержать верх в предстоящей схватке у нас практически не было.
Интересно, отдает ли Кристина себе отчет в том, в какую смертельно опасную авантюру ввязалась?
…Дождавшись команды Анатолия Андреевича, я с трудом выбрался из уазика и, опираясь на костыли, под надзором бдительного прапора поковылял к вертолету. Совершенно игнорируя любопытные взгляды, которыми в меня вперились подполковник, два майора, прапорщик и трое солдат откровенно дембельской внешности - с круто выгнутыми пряжками армейских ремней, спущенных чуть ли не на бедра, в ладно подогнанной полевой форме и сапогах с голенищами, тщательно собранными в гармошку. Везде эта мода у дедушек давно отошла, но здесь же тайга. Ненцы, олени, медведи.
- Пошевеливайся, - прошипел у меня за спиной Чечев, и я бойчее застучал костылями. Именно они вместе с тем, что мне в полете, возможно, придется возиться с капельницами, повлияли на то, что я отправился в путь без наручников. Впрочем, были и другие причины. И в первую очередь то, что кум не хотел афишировать перед посторонними, что я нахожусь на положении невольника. Он даже предупредил меня перед тем, как мы вышли из дома:
- Разин, о том, что ты не просто врач, а опасный мерзавец не знает никто, кроме нас с Кристиной и Чечева. Иначе ни один разумный военный, дорожащий погонами, никогда не пустил бы тебя на борт. Учти это. И веди себя соответственно.
- Ладно, учту, - безразлично промямлил я. - Буду вести соответственно.
- Как именно? К примеру, что скажешь, если вдруг спросят, где ты работаешь? Или что у тебя с ногами? - Анатолий Андреевич решил учинить мне нечто вроде экспресс-экзамена.
"Хрен с ним. Пусть немного потешится перед смертью", - решил я и ответил дисциплинированно и четко:
- Скажу, что работаю фельдшером у тебя на зоне. А ноги мне перегрыз медведь, когда зимой я по пьяни провалился в берлогу.
- Ну, ладно. Не умничай.
- …А вообще, любого, кто начнет лезть с расспросами, я пошлю на хрен. Объясню, что занят тяжелой больной и мне нельзя отвлекаться.
- Правильно, Разин, - остался доволен мной кум и в знак одобрения хотел даже хлопнуть меня по плечу, но вовремя передумал. - Так и говори всем. Пообещай.
- Обещаю. - Сделать это мне было несложно, тем более что я вовсе не собирался афишировать, кто такой я есть на самом деле.