Земля чуть повернулась на левый бочок, и июньская теплая ночь подошла к концу. По Земле сквозь туман идут два человека. Один — большой, второй — маленький, с красным бантиком, — у него на плечах. Из-за мокрых высоких трав на них смотрит солнышко. Оно — желтое как большой одуванчик, и все еще сонное.
Человек, что сидит на плечах у большого, испуганно спрашивает:
— Папа, папа, куда это мы пришли? Видишь, там впереди, что-то белое, словно манная каша, а в ней — звери… Мне страшно.
— Не бойся, хорошая. Это просто туман ходит над речкою…
— Нет. Это просто туман ходит над речкою…
— Нет. Вон там на нас смотрит большой белый слон… Он на нас не набросится?
— Это верба. Она тут давно. Я ее еще помню, когда она была маленькой.
— А вот тот носорог? Он не тыкнет нас своим большим рогом?
— Нет. Это пень от упавшего в грозу дерева.
— У меня в волосах красный бант. Этот бык, что шевелит в тумане рогами, на нас не набросится?
— Не бойся, доченька… Это не бык, а ивовый куст с двумя голыми ветками. Их зимой так обгрызли голодные зайцы.
— А нас они не придумают грызть?
— Они маленькие, и не будут, мне кажется, нападать на людей.
— Ну, тогда тот большой серый кит нас, наверно, проглотит, ведь мы с тобой для него совсем маленькие.
— Это стог прошлогоднего сена, а вовсе не кит. Его бросили здесь косари; кит не смог бы прожить в такой речке, как эта.
— А если кита отпустить в тагановский пруд, он там будет жить?
— Нет, киты любят жить в океане, где много воды, а из нашего он ее просто выплеснет.
— Я думаю, киту в нашем пруду еще будет и страшно. Ведь там живут злые щуки!.. — чуть слышимым шепотом говорит отцу дочь и вновь спрашивает:
— А он может еще подрасти?
— Кто?
— Наш пруд…
— Нет. Пруды не растут. Хотя… если его подпрудить… Но немного…