Подбородок застыл, муж глотнул слюну и сказал:
— И мне бы надо кое-что из одежды, но знаю, у нас на это денег нет. Так-то, Мария!
Он сел, сгорбившись, и уставился на пол.
Мария втыкала иглу в шелк. Да, неделю тому назад он говорил то же самое; она готова была плакать над его изношенной одеждой: каждый день держала ее в руках, знала каждую протертую нитку и уже стыдилась, когда он в таком виде шел на службу.
Вчера она была у любовника; шла к нему с готовым планом, но вышло не так, как ей хотелось. Она села к нему на колени (решив, что сегодня это необходимо) и заставила себя быть озорной и веселой, однако он сразу насторожился и спросил, что ей надо. Она, смеясь, ответила, чтобы он больше не делал ей подарков, уж лучше она сама купит, что ей вздумается, если у нее будет на что... Он посмотрел на нее и опустил руки. «Встань!» — сказал он, поднялся, походил по комнате, затем отсчитал двести крон и положил их возле ее сумочки. Ах, она не случайно оставила сумочку на столе, все обдумано заранее; почему он не понял этого, почему заставил ее при прощании собирать бумажки и торопливо, неловко совать их в сумку? Почему он хотя бы не отвернулся, почему так испытующе и пристально смотрел на нее? Мария сухими, широко раскрытыми глазами следила за острием иглы, машинально царапая шелк и бессознательно делая в нем извилистую дыру.
— Так-то, Мария, — глухо отозвался муж. — Не хватает у нас денег.
— Сумку, — раздраженно произнесла Мария.
— Что тебе?
— Возьми... мою сумку!
Он открыл сумку, нашел скомканную пачку банкнот, которую она вчера туда запихнула.
— Это твои? — вырвалось у него.
— Наши, — обронила Мария.
Муж, оцепенев, глядел на склоненную голову жены, не зная, что сказать.
— Могу их спрятать? — тихо осведомился он.
— Как хочешь.
Он в одних носках переминался с ноги на ногу, подыскивая то ли оскорбительное, то ли нежное слово, и наконец молча ушел с деньгами в соседнюю комнату. Был он там долго, а вернувшись, застал жену в той же позе, иглой царапающую шелк.
— Мария, — спросил он мягко. — Не хочешь ли пойти со мной погулять?
Мария покачала головой.
Муж растерянно помолчал; говорить сейчас было невозможно...
— Ну, что ж, Мария, — произнес он наконец с облегчением. — Может, мне сегодня заглянуть в кофейню? Ведь уж столько лет я...
— Иди, — шепнула Мария.
Он одевался, не зная, что еще сказать. Мария даже не пошевелилась, склонившись над пестрым шелком, прелестная, женственная, безмолвная...