Нелегко ей было первые два года в Израиле, мысли забиты волнениями за мужа, а надо учить язык, вспоминать забытое, навёрстывать упущенное.
Кто его знает, как бы всё сложилось, но имея такую поддержку в лице Ривы и её мужа, Анютка добилась всего того, о чём так мечтала Фрося, но к сожаленью только вдали от неё.
Боже мой, сколько ей пришлось пережить волнений за судьбу дочери, когда в 73 году прокатился слух о войне Судного дня.
Советские газеты просто захлёбывались от восторга, описывая первые дни войны и перечисляя большие потери, которые несла армия Израиля, как сжимается кольцо войск арабской коалиции вокруг мирных городов и посёлков этой маленькой страны, она чуть с ума не сошла от этих новостей.
Прошло несколько дней и всё встало на свои места, опять неслось из телевизора и газет — агрессоры, оккупанты, несчастные арабы, жестокие евреи…
Даже Марк, который всегда старается держаться подальше от политики и тот, злорадничал с Фросей под одеялом, восхищаясь действиями армии Израиля, окружившей в Синайской пустыне двести тысяч Египетских войск.
Хорошо ещё, что Фрося не знала, что во время этой компании её Анютка добровольно отправилась на передовую и прямо в гуще военных действий спасала раненных солдат, оперируя прямо в полевом госпитале.
Вот, после этой войны и определилась судьба Ани на профессиональной ниве, она стала военным врачом и даже носит какое-то офицерское звание.
Недавно Аня прислала новые свои фотографии, где её, такая домашняя и миролюбивая дочь в военной форме улыбается в объектив.
Фрося сразу поняла, что она улыбается ей и мать сквозь слёзы улыбнулась в ответ:
— Какая же ты красивая моя доченька, и раньше была смугляночка, а теперь и вовсе на цыганку похожа.
А почему на цыганку, на еврейку, хотя Сёмка ведь тоже чернявый, но белокожий, наверное, это от матери.
Фрося плотно закрыла глаза и начала в голос повторять заученные наизусть строки, из последнего письма, полученного от дочери из далёкого Израиля:
«Здравствуй моя миленькая, незабываемая ни на секундочку мамочка!
Я знаю, как вы с Сёмочкой с нетерпением ждёте моих писем, а я такая свинюшка, бывает по две недели не пишу.
Я не буду ссылаться на нехватку времени, просто не хочется отписываться, а именно, каждое моё письмо тебе, моя дорогая мамочка, это серьёзный разговор с тобой, начатый ещё в раннем детстве.
Мамочка, ты дважды спасла мне жизнь и мне об этом постоянно напоминает Рива, ты у неё святее всех святых.
Ты не думай, то, что я сейчас напишу тебе, это не для того, чтобы сделать тебе приятное, это просто то, что открылось для меня окончательно.
Я дала времени определить мои чувства и думаю, что три с половиной года достаточный срок, но я так и не почувствовала с Ривой связь дочери с матерью.
Она очень хорошая и во многом заменила мне тебя, таких добрых, отзывчивых людей ещё надо поискать.
Маечка буквально смотрит ей в рот, они не разлей вода, а я чужая, чужая, чужая…
Нет, она ни в чём не виновата, вся вина на мне, потому что только ты мне мама, мама, мама…