Приказ сверху: гномов не сжигать, – сообщил утилизатор. – И предыдущих шесть штук тоже заберите, они у меня в подсобке. Все сухари из пайка сожрали, сволочи, и на ковер нагадили. Правда, рукастые, мерзавцы, этого не отнять. Сломанный приемник вот починили. Минутку, сейчас закончу с товарищами, и вы своих гномов заберете.
– Ничего себе заявление! – возмутились из-за двери. – И куда мне их? Выпустить на месте прежнего обитания?
– Ни в коем случае. С базы не выпускать до принятия решения САМИМ.
– Что за невезуха! – окончательно расстроился ожидающий очереди черт. – Пока ЕМУ доложат, пока ОН решит… На кой ляд мне семеро гномов? У меня и приемников-то сломанных нету…
Вторая тихонько хихикнула, прикрывшись кончиком шали.
Я не выдержал:
– Проще простого, брат. Берешь всех «зайцев», временно обездвиживаешь, красишь в разные цвета и ставишь на газончик перед входом в резиденцию главы нашего филиала. Типа скульптурная композиция, она же ненавязчивое напоминание. Только шапки им поярче натяни. Для пущей декоративности.
– А что? – загорелся мой коллега и собеседник. – Мне нравится! Спасибо за идею!
– На здоровье, – скромно ответил я, разворачиваясь к напарникам. – Ну что, пошли?
Вопреки ожиданию, они не выказали энтузиазма. Огромные глаза чертовки широко распахнулись и налились страхом. Третий наоборот – зажмурился. Я с удивлением проследил, как лицо и шея толстяка плавно утрачивают окраску, делая его похожим на чрезмерно упитанного мучного червя.
– Да что с вами тако…
Широкая задвижка со скрипом вдвинулась в паз двери карантинной камеры, а сверху уже опускались дополнительные створки, которые на моей памяти применялись лишь однажды: когда бригада боевых работников притащила на себе особо опасный штамм мутировавшего вируса черной лихорадки.
– Э нет! – Утилизатор растянул тонкогубый рот в широкой садистской улыбке и лукаво мне погрозил. – Куда? С вами, товарищи, мы еще не закончили…
«A ведь начиналось все так… обыденно!» – успел подумать я, прежде чем ко мне протянулись когтистые ухваты…
С чего все началось. База, общежитие полевых работников. Очень раннее утро
Посылка пришла с опозданием на десять часов, рано утром, когда мы спали. Новенькая транспортировочная камера мелко задрожала и исторгла из себя душераздирающий стон – сигнал о том, что переброска благополучно завершена и можно получить заказ.
Не разобравшись спросонья, я по привычке предпринял попытку убить очередной будильник (они у меня долго не задерживаются), но промахнулся. Камера продолжала визжать. Из противоположного угла комнаты послышался испуганный вопль, и что-то с глухим стуком упало на пол.
– А? Что?!
Со вчерашнего вечера я успел забыть, что Третий, так и не дождавшись груза, уснул у меня на диване, и сам чуть не заорал от неожиданности. В стенку заколотили.
– Это безобразие! Вы угомонитесь или нет?! Половина шестого!
А-а-а-а! Дзиннь! А-а-а-а-а!!!
Звук падения мини-гильотинки и предсмертный крик казненного механического человечка слились воедино, заставив вибрировать забытый на тумбочке стакан. Ага. вот и будильник, легок на помине!
Быстренько стряхнув с себя остатки сна, я резким ударом хвоста по кнопке погрузил будильник в беспамятство, одновременно изо всех сил давя правым копытом на рычаг дверки транспортировочной камеры.
Все-таки иногда удобно быть чертом.
Пока мой постоянный напарник и лучший друг поднимался с пола и сонно таращил глаза, камера торжественно открылась, обдав нас клубами едкого желтого дыма, и мы увидели… увидели…
А что, собственно говоря, это такое?
– Та-а-ак, – растерянно протянул я, оглядываясь на Третьего.