— Смотря что ты понимаешь под словом «абсолют», который сам по себе недостижим.
— Кудесник, ты лживый, безумный чувак, презреть, бы твои предсказанья… Я утверждаю, что они близнецы во всем, вплоть до молекулярной структуры. Вот!
Мильч разжал руку. На ладони лежали два маленьких транзистора. Михаил поднял брови.
— Ты что? Откуда им быть одинаковыми? Машинная технология предусматривает гигантские допуски.
— А кристаллы в них? — Мильч закрыл Рог изобилия и направился к выходу.
Михаил шел рядом и бубнил:
— Ну что ж, кристаллы могут казаться нам одинаковыми. Во всяком случае, мы со своей аппаратурой просто не сумеем уловить предсказанных теорией дефектов структуры. Так что идентичность кристаллов тоже оказывается на поверку липовой. Просто не хватает разрешающей способности прибора, чтобы вскрыть тот или иной микродефектик… А зачем тебе это?
— Просто так, — ответил Мильч, выпроваживая Подольского в коридор. Однажды я задал себе такой вопрос: могут ли быть в природе две абсолютно одинаковые вещи, — и решил, что могут. Например, кристаллы. А ты меня неприятно разочаровал.
Михаил задумался.
— Вообще, — нерешительно начал он, — это философская проблема. Мы считаем, что одинаковы все атомы одного элемента. Но… Это зависит от уровня наших знаний. Вчера они были совершенно одинаковы, сегодня мы уже знаем, что существуют изотопы, а завтра между атомами одного и того же элемента окажется меньше сходства, чем у людей одной национальности. Очевидно, неравномерность, неидентичность всех природных явлений тоже своеобразный закон. Кривая распределения по свойствам…
Михаил постепенно увлекся. Лицо его раскраснелось, и глаза оживились. Мильч вежливо слушал и думал, что люди, по-настоящему увлеченные наукой, либо дети, либо маньяки. Смешно и глупо вверять таким субъектам драгоценную жемчужину, которую он, Мильч, откопал на свалке бытия. Рука судьбы видна в том, что несколько минут назад он не раскрыл тайну Рога изобилия.
Спустившись во время перерыва в буфет, Михаил обнаружил на доске приказов свою фамилию. На узкой полоске папиросной бумаги было напечатано:
«За самовольный уход с работы 18, 21 и 27 февраля с.г. младшему научному сотруднику лаборатории теории вакуума Подольскому М.С. объявить выговор. Основание — докладная записка зам. зав. лабораторией И.Ф.Пафнюкова».
Под этим стоял лиловый штамп «Верно» и подпись начальника канцелярии.
Недоуменно шевеля губами, Михаил два раза прочел приказ, но так ничего и не понял. Он не мог вспомнить, что именно делал 18, 21 и 27 февраля, но самовольный уход с работы?.. Нет, здесь явно была какая-то ошибка.
Он оглянулся и, увидев, что у доски собралось несколько человек, боком проскользнул к лестнице. Поднявшись бегом на второй этаж, с независимым видом пронесся по коридору в тщетной надежде не встретить никого из знакомых.
Впереди открылась дверь, на которой был прибит знак радиационной опасности, вышла девушка в белом халате. В руках у нее были колба Вюрца и еще какие-то склянки. Пока она закрывала дверь ногой, Михаил попытался прошмыгнуть мимо. Он мучительно не хотел отвечать на сочувственные вопросы и выслушивать равнодушные утешения. Тем более что он действительно не понимал, что происходит.
— Миша!
Он обернулся и, проклиная в душе Гюляру вместе с ее колбами, подошел к девушке.
— Как же ты это, Миша? — Она покачала головой, нахмурив сросшиеся у переносицы брови.
— Что — как?
— Это тебе Иван удружил? Он может… Но ты-то, ты! Разве можно быть таким неосторожным! И главное — накануне переаттестации.