— Во!
Римма ударила его по руке.
— Дурочку строишь?!
— Люди! — заголосил Женька. — За что бьют трудящего человека? Люди!
К ним подошел Олег Григорьевич. Постукивая ладонью о ладонь, чтобы счистить с них землю, сказал:
— Минуточку, Ясевич. Если мне, однако, не изменяет память, совет лагеря постановил работать только на добровольных началах.
— Зачем же он тогда ехал с нами? — вспыхнула Римма. — Он о работе еще в городе знал.
— Я ехал только на добровольных, — вставил Женька. — Олег Григорьевич совершенно прав. А здесь что?
— Так Олег же Григорьевич! — беспомощно закричала Римма. — Он ведь издевается над нами. Разве вы не видите?
— Неужто издевается? — удивился физик. — Однако. А какие у тебя претензии ко мне? Я ведь тут как бы вроде завхоза. Чтобы продуктами вас обеспечивать. Остальное вы уж сами. Так, кажется, в школе решили?
Женька опять выкрутился. С него все скатывалось, как с гуся вода. Когда физик отошел, Женька стал кривляться еще больше. Он кривлялся и тайком бросал взгляды в сторону Люси Кибиткиной.
А Антоша уже больше не мог хохотать над его шутками. Антоше стало так стыдно, что он не мог поднять глаз. Он прополол в тот день грядок в два раза больше обычного. Он прямо спину не мог разогнуть к обеду.
На вечернем «Огоньке», после песен и подведения итогов дня, Римма зачитала приказ совета лагеря.
— За увиливание от работы, — прочитала Римма, — совет лагеря постановил: предоставить Струменскому три дня отдыха.
Костер стрелял искрами. Вокруг замерла ночь. Ребята от удивления замерли тоже.
— Во дают, — буркнул кто-то. — Ты тут вкалывай, а он пузом вверх валяться будет.
Женька крикнул:
— Чтой-то вы не додумали там, начальнички! Вроде как масло масляное получается.
— Ничего, — сказала Римма. — Не беспокойся. Наказание безделием — самое сильное наказание. Человек даже сам не знает, что он не может сидеть без дела. Мы никого не заставляем ходить на прополку.
Олег Григорьевич тоже сидел у костра. В физика летели искры. Они впивались в его лыжную куртку и гасли. Олег Григорьевич молчал. Вместе с дымом искры улетали в небо. И на небе зажигалось все большее и больше звезд.
Римма ошиблась. Может, другие люди действительно не могут сидеть, без дела, а Женька мог. Сколько угодно. На другой день Женька слонялся по пустому лагерю и веселился.
— Давай, давай! — кричал он дежурной команде, которая тащила из леса сушняк для кухни. — Жми, работай, ребятки! Я бы помог, да мне нельзя. Я наказанный.