"С того самого момента, — рассказывал Ричардс, — как авианосцы наших обоих соединений — "Энтерпрайз" вместе с "Хорнетом" и наспех залатанным после страшного боя в Коралловом море, но все же изрядно "хромающим" "Йорктауном" выползли из Пирл-Харбора и взяли курс на запад, к Мидуэю, командование вовсю нас старалось убедить в том, что б мы не дрейфили: битва, мол, предстоит трудная, но победа, как ни крути, а все равно будет за нами. Но мы-то, летчики, прекрасно знали цену этим заверениям! Мне доводилось видеть, как "пикировали" наши допотопные "виндикейторы" в предыдущих боях прямиком в океан, и хотя к этому времени их заменили на новые "донтлессы", но торпедоносные эскадрильи так и не были перевооружены. Шесть новеньких с иголочки "эвенджеров" не успели попасть на авианосец к нашему отплытию, и их отправили по воздуху прямиком на Мидуэй для усиления сил тамошнего гарнизона. К тому же большинство эскадрилий были укомплектованы исключительно новичками, и даже их командиры всего месяц-два были призваны из резерва и не успели еще пройти даже предварительной подготовки, не говоря уже о боевой. На трех авианосцах было только две эскадрильи настоящих ветеранов, понюхавших пороху в Коралловом море, но это была капля в море.
Рано утром 4 июня, когда мы болтались где-то в океане между Мидуэем и Аляской, с мостика наконец-то поступила информация, что наш разведывательный самолет обнаружил два японских авианосца. Мы попрыгали в свои самолеты, но прошел еще целый час, прежде чем нам позволили взлететь. Я был стрелком у лейтенанта Уильяма Хили из 6-й бомбардировочной эскадрильи, и в бой нас должен был вести капитан 3-го ранга Уэйд Маклуски. Еще вечером было решено, что действовать мы будем вместе с эскадрильей торпедоносцев капитана Линдси, а прикрывать нас будут истребители Джима Грея. После взлета мы долго кружили над "Энтерпрайзам", ожидая, пока в воздух поднимутся наши сопровождающие, но так этого не дождались. Прошло минут сорок, как вдруг Маклуски подал визуальный сигнал следовать за ним в юго-западном направлении, мы развернулись прочь от авианосца, и вскоре наша эскадра, растянувшаяся по океану на несколько миль, растворилась в лучах восходящего солнца…
Мое дело, как простого матроса, было маленьким — держать в готовности пулеметы, осматриваться получше и внимательнее слушать эфир, пока Хили слушает работу мотора. Сначала мы шли на высоте 10 тысяч футов, но через полчаса поднялись до двадцати. Маклуски в целях маскировки запретил пользоваться радиопередатчиками до того самого момента, пока не будут сброшены бомбы, и все необходимые команды подавал знаками рукой или покачиванием крыльев своего самолета. Однако в то утро команд от него исходило совсем немного. Через час он зачем-то круто повернул на юг, затем полетел по дуге, плавно огибающей точку, в которой мы должны были появиться.
…Прошло уже два часа нашего полета, мы пролетели миль триста, не меньше, и горючего в баках убавилось больше чем наполовину, а противника мы все еще не видели. Это было странно. Я подумал, что Маклуски заблудился, но обернувшись в сторону его самолета, увидел, что он спокоен, как каменный истукан с острова Пасхи. Я навел на него свой бинокль. Стало прекрасно видно, что он вертит верньер настройки рации, которая в его самолете находилась в кабине пилота, и сосредоточенно прислушивался к тому, что делалось в его наушниках. Я тоже прислушался. С нами усиленно пытался связаться командир истребительной эскадрильи капитан Грей — ведь мы должны были встретиться с ним над местом боя! По обрывкам радиоразговоров я понял, что торпедоносцы Линдси, вылетевшие вслед за нами, уже погибли все до единого, но не добились попаданий в японские корабли. Я снова поглядел в сторону командира — тот же эффект.
Тут я увидел, что два самолета, летевшие позади нашей машины, один за другим вывалились из строя и стали планировать вниз на вынужденную. Я сразу понял, в чем дело — их моторы сильно дымили из-за неправильной регулировки и в любой момент могли заглохнуть. Не успел я проводить их взглядом, как заметил, что мотор шедшего рядом "донтлесса" лейтенанта Шнейдера тоже начал давать перебои. Это было плохо, но я надеялся на своего пилота — Хили был гораздо опытней, чем Шнейдер, к тому же наш мотор с самого начала полета вел себя прекрасно. Я связался с Хили по СПУ.
— Билл! — позвал я. — Наш командир, кажется, собрался вести нас через весь Тихий океан!
— Заткнись. — ответил пилот. — И гляди по сторонам.
Я заткнулся, но радости от этого мне было мало. Мы летели уже три часа, а горючего было всего на пять, так что сами понимаете, что нам грозило… Более тихоходные торпедоносцы, с которыми мы по плану должны были взаимодействовать при атаке на японское соединение, уже давно покоились на дне Тихого океана, я слышал по радио, как японские "зеро" расправлялись с ними, а также с остальными самолетами, взлетевшими после нас, а Маклуски, вопреки всему, даже не думал поворачивать на север, куда нам давно уже нужно было лететь. И тогда меня вдруг озарило!
Я вдруг неожиданно для себя понял, что наши непонятные "блуждания" — это наверняка часть какого-то дьявольски хитроумного плана, вот только самой сути этого плана я постичь пока, хоть убей, не мог. К тому же я, сколько не прислушивался, не смог уловить в эфире сведений об атаках других пикирующих бомбардировщиков, вылетевших с "Йорктауна" и "Хорнета"… Получалось так, что в бою до сих пор участвовали только торпедоносцы да истребители. Я еще раз попытался связаться с Хили, чтобы поделиться с ним своими соображениями, но тут увидел, как Шнейдер наконец тоже отвалил. Дымя неисправным мотором, он круто пошел на снижение, и скоро его "донтлесс" исчез в простирающихся под нами рваных облаках. Я высунулся из кабины, чтобы попытаться проследить за ним, как вдруг услышал в наушниках какой-то непонятный, и даже очень странный звук.
Сначала мне показалось, что со мной по СПУ хочет связаться Хили — в наушниках громко прозвучал громкий щелчок, но вслед за этим щелчком раздались два коротких сигнала, похожих на писк морзянки, затем еще два щелчка, а напоследок один долгий звук, словно кто-то в эфире полоскал горло. Я быстро включил селектор.
— Хили, ты слышал это?! — завопил я, вне себя от возбуждения.
— Что ЭТО? — недовольно пробурчал пилот.
— Сигнал!
Но Хили не ответил. Бомбардировщик вдруг резко лёг на крыло — все наше соединение вслед за вырвавшимся далеко вперед Маклуски повернуло круто на северо-восток. Все моторы перешли на полные обороты, начиная остервенело пожирать драгоценное горючее, и скоро мы занырнули в облака, преграждавшие нам путь к поверхности океана. Хили предупредил меня:
— Приготовься!
Я бешено закрутил головой в ожидании внезапной атаки японских истребителей, и тут увидел, что облака расступились, и мы летели прямо над японской эскадрой!
Я вовсю глядел вниз за борт. На гладкой поверхности моря среди других крупных и мелких кораблей четко выделялись три гигантских, прямо-таки чудовищно огромных авианосца с нарисованными на полётных палубах красными кругами величиной с хороший теннисный корт. На корме у каждого авианосца сгрудились приготовившихся к старту самолеты с работающими моторами. Я заметил также и четвертый авианосец, который виднелся на самом горизонте, но до него было очень далеко — с нашим запасом горючего до него дотянуться нечего было и рассчитывать.
Не успел я полюбоваться столь незабываемым зрелищем, как наш "донтлесс" сделал "горку" и его хвост начал быстро задираться к небу — я понял, что мы начали пикировать. Бомбардировщик падал так круто, что мои пулемёты, накренившись, чуть не соскочили со станины и не улетели к черту за борт. Я уперся в тяжеленную 100-килограммовую установку обеими ногами и в ужасе ждал развязки. Если на нас сейчас навалятся эти кошмарные "зеро", то ни о какой стрельбе в таком положении и речи быть не могло — я не мог пошевелить даже пальцем, не говоря уж об остальном. Мотор выл так остервенело, что мне показалось, что его сейчас разнесет к черту вдребезги и пополам, и мы на полной скорости, достигавшей сейчас, может быть, четырехсот узлов, врежемся прямо в море. Со своего места я прекрасно видел, как яростно вибрировали воздушные тормоза, расположенные на задней кромке крыла, и в любой момент готовые оторваться и улететь прочь. Я задрал глаза к покрытому рваными облаками небу, и дождался наконец окончания этой свистопляски — самолет сильно тряхнуло, и я понял, что Хили сбросил нашу полутонную бомбу. Меня вжало в сиденье так, что аж кишки полезли наружу. Я с трудом повернул голову и увидел взлетевшие к небу обломки и промелькнувшие сбоку вспышки ужаснейших взрывов. "ЕСТЬ! — возликовал я про себя. — Значит, не зря слетали…"
"Донтлесс" начал выравниваться, и я быстро перегруппировался, хватаясь за тяжелые пулеметы затекшими руками. Сейчас нас начнут атаковать японские истребители, и тут уж все будет зависеть не только от мастерства моего пилота, сколько от моей собственной расторопности и верного глаза. Мы уже летели почти над самой водой, задевая кончиками лопастей верхушки волн, когда я наконец увидел, ЧТО сделали с вражеским кораблем наши бомбы.
Да-да, нам было чем гордиться. Как я потом узнал, первые три пилота, в том числе и сам Маклуски, промазали, и честь первого попадания выпала моему Хили. Японский корабль пылал с носа и до самой кормы, бомбы попали прямо в снаряженные самолеты, сгрудившиеся на палубе. Такого грандиозного фейерверка я еще в жизни не видел. Огромные клубы оранжевого, черного и грязно-серого дыма поднимались высоко в небо и напоминали извержение диковинного вулкана.
— Ричардс! — вдруг завопил Хили по селектору. — Ты спишь там, или носом водишь?!
Перед нами с диким воем проскочил хищный силуэт японского "зеро", и на фюзеляже передо мной появились огромные рваные дыры. Другой "зеро", резко снижаясь, пристраивался к нам в хвост, и я судорожно развернул пулемёты в его сторону. Однако наш "донтлесс" так сильно трясло, что я не смог как следует прицелиться, и только впустую истратил целую обойму, чуть не прострелив наш собственный стабилизатор. Впрочем, истребитель вскоре отвалил, так и не сделав по нам ни единого выстрела. Может быть у него кончились патроны? Скорее всего. Как я потом узнал, большая часть самолетов японского воздушного патруля перед атакой пикировщиков провела в воздухе по нескольку часов, расстреливая самолеты, прилетавшие с Мидуэя, и вполне вероятно, что наш преследователь попросту исчерпал весь свой ресурс. Нам удалось уйти, но наш искалеченный бомбардировщик до "Энтерпрайза" все же не дотянул…