Далее Рейнхардт упоминает некоего адмирала Джерри Лэнда, начальника Морской комиссии США, который часто помогал НКОИ, когда дело касалось привлечения к экспериментам военных кораблей. Дело в том, что во время войны, когда проводилась большая часть задействованных в исследовательских программах экспериментов, было очень трудно получить для этих экспериментов подходящие корабли. Сразу же после приема в эксплуатацию все корабли становились составной частью оперативных планов, и было практически невозможно использовать их для экспериментов. Единственным реальным способом воспользоваться кораблем можно было только в короткий период между спуском на воду и приемом в эксплуатацию, однако простым этот путь не был никогда и требовал определенных маневров в высших эшелонах. Лэнд как нельзя лучше умел убеждать высокопоставленных лиц в целесообразности и перспективности предоставляемых учеными проектов, но к 1943 году пути Рейнхардта и людей, занимавшихся искривлением света в целях получения невидимости разошлись, и про "Филадельфийский эксперимент" он ничего не слышал до тех пор, пока о нем не упомянул Джессуп в своей книге "Аргументы в пользу НЛО". Подозревая, что знает о секретах правительства гораздо больше, чем следовало бы, Рейнахрдт бросил научные исследования, переехал из Вашингтона в Калифорнию и, как он сам выразился, "залег на дно". О "Филадельфийском эксперименте", участником начальной стадии которого когда-то был, он знал гораздо меньше Уильяма Мура, собиравшего необходимые сведения много лет, но он согласился помочь исследователю, пообещав по своим каналам раздобыть информацию о предполагаемых исполнителях этого эксперимента. Однако вскоре после этой встречи Рейнхардт скоропостижно скончался, и хотя в его смерти полицией не было выявлено сколько-нибудь загадочных обстоятельств, Мур поспешил объявить эту смерть чрезвычайно подозрительной.
Еще одним аргументом в пользу сверхсекретного проекта под названием "Филадельфийский эксперимент", по мнению Берлитца и Мура, является рассказ некоего конструктора Патрика Мейси, работавшего в одной из электромагнитных лабораторий в Калифорнии. Мейси рассказал исследователям, что когда-то знавал одного человека, своего коллегу, по имени Джим (фамилия за давностью лет из памяти Мейси выветрилась), и как-то этот самый Джим, выражая свое мнение по поводу того, как много правительство скрывает в связи с проблемой НЛО, поделился со своим коллегой воспоминаниями об одном случае, который он назвал "странным-престранным". Во время войны Джим служил в ВМС, а в 1945 году его перевели в Вашингтон, где он поступил в ведомство, занимавшееся контролем за аудио- и видеоматериалами. "Как-то раз, — рассказывал Джим, — я получил возможность увидеть часть фильма о проводившемся на море эксперименте, который показывали высшим чинам ВМС. Я помню лишь отдельные части фильма, ведь я находился при исполнении служебных обязанностей и не мог, как другие, просто сидеть и смотреть его. Я не знал, о чем, собственно, фильм, поскольку комментария в нем не было. Но помню, что речь в нем шла о трех кораблях. Было сказано, как два корабля накачивали какой-то энергией третий, стоявший между ними. Я тогда подумал, что это звуковые волны, но ничего определенного сказать не могу, меня, естественно, в эти дела не посвящали. Через какое-то время этот средний корабль — эсминец — начал постепенно исчезать в каком-то прозрачном тумане, пока от него не остался один только след на воде. Потом, когда поле (или что там было) отключили, корабль снова появился из тонкой пелены тумана. Это был, видимо, конец фильма, и я случайно услышал, как некоторые обсуждали увиденное. Кое-кто говорил, что поле было включено слишком долго и что этим-то и объясняются все проблемы, появившиеся кое у кого из экипажа. Один из них упомянул какой-то случай, когда после эксперимента якобы один из членов экипажа попросту исчез, сидя за рюмкой в баре. Другой рассказывал, что матросы вроде бы "до сих пор не в своем уме и, видимо, навсегда". Был также разговор о том, что некоторые матросы исчезли навсегда. Остальная часть беседы проходила уж слишком далеко от меня, чтобы я мог что-либо расслышать…"
Помимо этого Берлитц и Мур упоминают известного когда-то писателя Джеймса Вулфа, который некоторое время занимался разгадыванием загадки "писем Альенде", но после того, как объявил о намерении написать об этом "весьма правдивую книгу", то самым загадочным образом исчез. Уильям Мур утверждает, что неоднократно общался с Вульфом, и узнал от него об одном деле, которое наверняка самым тесным образом связано с "Филадельфийским экспериментом". Оно касалось случая, произошедшего в Канаде на ферме некоего Роберта Сафферна — поздним вечером 7 октября 1975 года возле дома этого самого Сафферна объявился странный НЛО, которым управляли не менее странные маленькие человечки, облаченные в серебристо-серые костюмы и шаровидные блестящие шлемы. Никаких попыток контакта с увидевшим их Сафферном пришельцы не предпринимали, они только подобрали выскочившего из расположенного рядом зернохранилища (которое все это время источало из себя странный "потусторонний" свет) еще одного человечка, зачем-то облетели вокруг мачты высоковольтной линии, после чего НЛО исчез, свечой уйдя в ночное небо.
Этот случай так и остался бы рядовым случаем наблюдений НЛО, если бы Сафферн не рассказал посетившим его спустя несколько месяцев журналистам о том, что через некоторое время к Сафферну не приехали трое официальных лиц, один из которых представился высшим чином канадской армии, другой — представителем американских ВВС, а третий — агентом секретной службы США. На встречу с Сафферном их привез на своей машине сам начальник управления полиции Онтарио, и у всех троих были впечатляющие удостоверения личностей, так что ни о каком мошенничестве, вроде бы, не было и речи. Эти люди, прежде чем начать задавать вопросы, сами выложили канадскому фермеру кучу всякой информации, заявив, среди прочего, что правительства США и Канады весьма серьезно сотрудничают с космическими пришельцами еще с 1943 года (или даже раньше), и потому появление НЛО на ферме Сафферна не являлось чем-то экстраординарным — у "летающей тарелки", мол, случилась непредвиденная поломка ("чисто функциональный дефект"), что и вынудило ее приземлиться в этом районе. В доказательство эти странные визитеры стали показывать Сафферну всякие фотографии, на которых были изображены НЛО, и взахлёб рассказывали полуграмотному фермеру о том, насколько важно сотрудничество землян с пришельцами, и даже…извинялись перед ним за "инцидент 7 октября". Если они и задавали какие-то вопросы Сафферну, то он о них умолчал, они также его ни о чем не предупреждали и ни от чего не предостерегали, так что в этом свете посещение его официальными лицами канадского и американского правительств выглядит, мягко выражаясь, несколько странно.
Сам Сафферн утверждает, что некоторое время спустя он наводил справки о посетивших его личностях, и поэтому у него нет никаких сомнений в том, что все было так, как они ему рассказали. Рассказ Сафферна был литературно обработан журналистами Харри Токарцем и Мишелем Альберти, и летом следующего, 1976 года появился в журнале "Палс эналайзер", где его и увидел писатель Д. Вулф. Занимался он доскональной проверкой этого материала, или нет — об этом Уильям Мур так и не узнал, но сам он, по всей видимости, к этому также никаких шагов не предпринимал, по крайней мере ни он, ни его соавтор Берлитц нам об этом ничего не рассказывают. Зато они самым непосредственным образом связывают рассказ канадского фермера с полюбившимся им "Филадельфийским экспериментом" — именно благодаря этому эксперименту, утверждают они неизвестно на каких основаниях, человечество и "познакомилось" с пришельцами, проникнув в ходе его проведения в параллельные миры и обнаружив там нечто такое, что и заставило их прекратить все работы в этом направлении. Наверняка экспериментаторов убедили в этом пришельцы, которые явились на Землю из этих миров через проделанную "дыру" — ведь именно начиная с 1943 года и появляются в небе над полями сражений второй мировой целые скопления неопознанных НЛО, заставив некоторых американских генералов (намек на Дугласа Макартура) строчить в Вашингтон всякие донесения на эту тему.
Однако, невзирая на кажущийся логичным путь опроса "подвернувшихся" свидетелей, некоторые из которых могли бы быть еще живы, подбираться к тайне "Филадельфийского эксперимента" Кремнер решил не совсем традиционным для любого американского исследователя путем. Если Берлитц и Мур — мошенники, или хотя бы не слишком компетентные исследователи, для которых экзотические версии важнее неприглядной истины, то правда об этом самом эксперименте могла бы оказаться куда прозаичнее, чем можно было бы себе представить. Кремнеру не по нутру были всякие упоминания про какие-либо "летающие тарелки", но он прекрасно понимал, что ни Берлитц, ни Мур не взялись бы публиковать такие подробности, если бы считали, что их запросто можно опровергнуть, так что на банальной лжи или явной "подставе" их тоже вряд ли можно было бы поймать. Когда Кремнер обратился по этому вопросу к Айзеку Бизофту, директору Музея НЛО в Розуэлле, который поддерживал тесные контакты с Чарльзом Берлитцем, то он услышал такие слова: "Чарли — это ученый-боец, человек неукротимый. Всё, что где-либо имелось по интересующему его вопросу, он уж наверняка сумел извлечь. А большего мы не имеем, так что и рады бы…"
На большее, правда, Кремнер не рассчитывал, он затеял эту проверку с одной лишь целью — выяснить, не скрыли ли авторы "Филадельфийского эксперимента" нечто, что могло бы представить всю их гипотезу в невыгодном свете а то и попросту свести намечающуюся сенсацию на нет. Он знал, что Берлитц и Мур консультировались с Бизофтом по любому вопросу, касающемуся практически всех их книг, и если бы они что-то скрыли, то директору такого заведения уж наверняка было бы об этом известно. В порядочности самого Бизофта он в общем-то был уверен… но чего не бывает! Неужели исследователю, который всерьёз взялся доказать, что работы по достижению невидимости объектов — не миф и не выдумка зарвавшихся фантазеров, может быть неизвестно, что этой проблемой в свое время занимались и в других странах, в частности — в СССР. Бизофт об этом почему-то ничего не слышал, но еще удивительнее было то, что об этом не слышали (как он сам уверял) ни Берлитц, ни Мур! Кремнер располагал кое-какими сведениями об экспериментах, производимых сталинскими учеными в 1937 году (а может быть и еще раньше), и хотя полнота этих сведений ограничивалась рамками небольшой популярной статьи в одном "желтом" издании, но они позволили ему выйти на след более крупной темы, которая привела его к "Филадельфийскому эксперименту" совершенно с иной стороны.
…В 1965 году в филадельфийском издании "Журнал для отдыха", который только-только начинал свою биографию, появилась статья некоего Мориса Канна под названием "Самолет-невидимка: прорыв к технологиям будущего?". В предисловии Канн объявляет читателям журнала, что он записал рассказ очевидца испытаний необычного самолета, происходивших поздней осенью 1937 года на одной из секретных авиабаз советских ВВС под Вологдой. Имени рассказчика не упоминается (он фигурирует в статье под псевдонимом Иван Петров), известно только, что это бывший старший авиатехник базы, который в 1940 или в 1941 году сбежал на Запад и долго сотрудничал с американскими конструкторами в области военных технологий. После довольно краткого предисловия шел рассказ самого Петрова, и вот он почти целиком:
"…На базу самолет привезли ночью. Сильные прожектора возле КПП осветили большой гусеничный тягач, многоколесную платформу-прицеп, а на платформе — зачехленный фюзеляж и отдельно крылья в деревянных колодках, также полностью зачехленные. Стойки шасси, колеса, оперение, лопасти винта — все было обернуто плотно брезентом. От пыли или дождя самолеты, даже экспериментальные, так тщательно не укрывают а это значило, что машину чехлы защищали именно от чересчур любопытных глаз. И близко к этому самолету никто подойти не мог: мотоциклисты, сопровождавшие платформу, не подпустили к ней даже меня, помощника дежурного по части.
…Судя по общим размерам и формам, прорисовавшимся под брезентом, это был легкий моноплан, с высоко расположенным крылом на подкосах — так называемый "парасоль", с тонким ферменным фюзеляжем и, по-видимому, с маломощным мотором-звездой воздушного охлаждения. Наверняка, подумал я тогда, самолет не боевой и не скоростной, а учебный или связной, доработанный и приспособленный для каких-то испытаний…
…Ворота распахнулись, тягач потащил платформу по широкой расчищенной просеке и дальше — через летное поле к опытному ангару в полукилометре от прочих аэродромных служб. В этом ангаре работали бригады, присланные с заводов и из конструкторских бюро, подготавливая всякую экспериментальную технику к полетам. Что там делалось, знало только командование базы.
…Утром в нашей части появился довольно молодой товарищ, для которого вот уж с неделю как освободили целую комнату в комсоставском общежитии. Фамилия его была немного странная — Алевас, имя, кажется, Сильвестр, а отчество неизвестно. Впрочем, по фамилии его никто не называл, он потребовал, что б его называли просто "товарищ конструктор", и всё. Был он лицом гражданским (это я выяснил быстро, и не только по манере его поведения), но привез его к нам "бьюик" с армейскими номерами, и шофер был из округа, к тому же не рядовой, а с "кубарями" в петлицах. Оставив в комнате чемоданы, они сразу же поехали к штабу. В тот же день связисты провели в комнату Алеваса полевой телефон, доставили лучшую мебель, цветы, ковер во весь пол. Повесили дорогие шторы и развесили на стенах красивые картины. Комфорт, одним словом! За территорией военного городка была гостиница, в номерах "люкс" которой надолго останавливались всякие замнаркомы и командармы, посещавшие нашу базу, но все эти номера "люкс" не шли ни в какое сравнение с теми удобствами, какие устроили новоприбывшему конструктору.
…Приближалось время испытаний. "Товарищ конструктор" с нами не общался, но вовсе не по причине строжайшей секретности, просто он все время был занят — то пропадал в ангаре, то выезжал на своем "бьюике" из части неизвестно куда. Опытный ангар жил особой, скрытой от непосвященных жизнью, но все же база была единой войсковой частью, и постепенно все ее службы захватила ясно ощутимая возрастающая напряженность. Никто вроде бы никому ничего определенного не передавал, но каждый чувствовал: приближаются какие-то важные события. И когда настал день испытания, на краю летного поля собрался весь мало-мальски свободный личный состав. Да, понятно, секретность… Но если машина уже в полете, то как ее скроешь?
…22 ноября выдался ясный солнечный день, секретный самолет вывели из ангара, и сопровождать его в полете должны были два истребителя И-16. Один из них был двухместный, "спарка". В переднюю кабину "спарки" сел кинооператор со своей кинокамерой. По сравнению с истребителями таинственная машина и правда выглядела обычным небесным работягой, вроде какого-нибудь связного, санитарного или для первоначального обучения, — если б не ее ярко блестевшая под солнцем обшивка. Это мог быть отполированный металл, но до войны такую полировку если и применяли, то редко. Летчик, поговорив с механиком, занял свое место. Приехало начальство, военное и гражданское, и с ними Алевас. "Товарищ конструктор" долго говорил о чем-то с механиками и пилотом. Несколько раз он выгонял из кабины пилота, сам залезал в нее и производил какие-то манипуляции с рычагами управления. Наконец все, кроме одного из механиков, отошли от самолета на приличное расстояния и Алевас дал сигнал на запуск мотора.
…Необыкновенное началось сразу же, как только заработал мотор. Этого ждали: слух, что ждать надо именно запуска мотора, уже прошел по базе, поэтому зрители запомнили все детали. Донеслось, как полагается, ослабленное расстоянием "От винта!" и "Есть от винта!", потом из патрубков по бокам капота вырвались синие струи первых выхлопов, и тут же одновременно с нарастанием оборотов, самолет начал… исчезать из виду! Он начал истаивать, прямо-таки растворяться в воздухе! Что самолет разбегался, оторвался, набирает высоту, можно было определить уже только по перемещению звука к лесу и над лесом. Следом немедленно поднялись оба истребителя: один стал догонять "невидимого", а со "спарки" это снимали. Съемка велась и с земли, одновременно с нескольких точек.
…Но погони не получилось. Истребители потеряли невидимку, и зрители его потеряли, то есть несколько раз над полем, над городком, в совершенно пустом и ясном небе медленно прокатывался близкий звук его мотора, а истребители в это время из соображений безопасности метались совсем в другой стороне. Так продолжалось что-то около получаса, пока наконец все не убедились в бесполезности "погони". Истребители сели и быстро отрулили с полосы. Летчики подошли с докладами к командиру базы, возле которого стоял сияющий Алевас… Как стало известно, и съемка с земли ничего не дала — операторы наводили объективы на звук, все небо обшарили, но ни в одном кадре потом не обнаружилось ничего, кроме облаков. Даже тени того самолета не оказалось…
…Вскоре "невидимка" тоже сел. Слышно было, как он катился по бетонке, как остановился невдалеке от группы командования и развернулся. За бетонкой полегла трава под воздушной струей невидимого винта. Затем обороты упали, мотор стал затихать, и самолет опять "сгустился" на полосе, как джинн из арабской сказки…"
В комментариях к рассказу "Ивана Петрова", сделанных самим Канном, указывалось, что, по мнению очевидца, невидимость самолета достигалась вовсе не эффектом отражения света, обусловленным наличием полированной обшивки — земля в тот день была укутана ярко-белым снегом, отличным от цвета голубого неба, к тому же самолет летал над лесом, который неизменно отражался бы на его нижних поверхностях. Применение психологического эффекта также вряд ли имело место — подобные эффекты на объективы кинокамер наверняка не действуют. К сожалению, "Петрову", как он утверждал, не удалось узнать об этом самолете ничего более того, о чем он уже рассказал Канну, однако его рассказ подтверждается свидетельствами некоторых советских авиаконструкторов, которые хоть и не принимали участия в этом эксперименте или подготовке к нему, но все же кое-что о нем слышали. Одним из таких является наиавторитетнейший в мировых авиационных кругах советский историк В.Б.Шавров, который в своей монографии "История конструкций самолетов в СССР" приводит следующие строки:
"Работы по созданию визуально "невидимого самолета" велись в Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н.Е.Жуковского. Результат этих мероприятий был значителен: модифицированный самолет марки АИР-3, все поверхности которого были покрыты тонким слоем органического стекла типа родоид, в воздухе быстро исчезал с глаз наземных наблюдателей. На кинокадрах не получалось изображения самолета, а на больших расстояниях не видно было даже пятен".
Эти строки — практически единственное официальное свидетельство проведенного в 1937 году эксперимента, доверие к которому основывается только на личном авторитете Шаврова. Однако Канн все же обратил внимание читателя на то, что Шавров сам себе противоречит — специально обработанные поверхности, даже имеющие стопроцентный отражающий эффект, несомненно должны были породить какие-то оптические погрешности, аберрации, они как-то были способны искажать изображение самолета, но стать только из-за этого полностью невидимым тело столь сложной формы никак не могло, да еще в движении — при разных поворотах, при разном освещении, тогда как особо отмечается, что результаты испытаний были "значительны". Значит, делает Канн вывод, дело тут было в чем-то ином. Если верить "Петрову", то невидимость самолета обеспечивалась каким-то агрегатом, питающимся энергией бензинового авиамотора, и никак иначе. Но упоминаний о принципе действия этого агрегата в каких бы то ни было документах не обнаружено и до сих пор.
…Кремнер, изучив статью Мориса Канна, пришел к аналогичному выводу. Но он видел все совсем в ином свете, нежели журналист, и потому быстро углядел аналогию между двумя экспериментами по созданию невидимости в странах, которые обывателю всегда представлялись как потенциальные враги за мировое лидерство. Как известно из сочинения Берлитца и Мура, "Филадельфийский эксперимент" также привел к достижению значительных результатов (невзирая на всякие "побочные эффекты", упоминания о которых взяты из той же книги). И тем не менее в обоих случаях дальнейшие эксперименты были почему-то прекращены, и полученные "значительные результаты" не легли в основу ни одного из изобретений за последние 60 лет. А это, по мнению Кремнера, значило только одно — никаких экспериментов по достижению НЕВИДИМОСТИ ни в 1937 году в СССР, ни в 1943 году в США не проводилось, а если и проводилось, то преследовали эти эксперименты вовсе не те цели, для достижения которых якобы затевались. Однако всё это нужно было еще доказать, перепроверив многие данные, "всплывшие" в ходе расследования.
Исходя из того, что ни американские, ни советские ученые, даже вооруженные великими идеями Эйнштейна, не владели совсем никакими возможностями для достижения каких бы то ни было результатов, остающихся чистой фантастикой даже в нынешние времена, Кремнер решил попытаться выявить более тесную связь между двумя экспериментами по "созданию невидимости". Он разыскал Мориса Канна, который к тому времени уже являлся хозяином научно-популярного журнала "Базис", влачившего довольно жалкое существование и занимающегося в основном пиратской перепечаткой всяких "сенсационных" материалов, появляющихся в различных американских и зарубежных изданиях. Как Кремнер и предполагал, Канн знал кое-что о "Филадельфийском эксперименте", но данные, которыми он обладал, по большей части не выходили за рамки объема информации, заключенной в эпохальной книге Берлитца и Мура. Но не это волновало исследователя больше всего — он предложил журналисту как можно точнее припомнить события двадцатилетней давности и представить не вошедшие в статью "Самолет-невидимка: прорыв к технологиям будущего?" подробности, касающиеся появления в редакции "Журнала для отдыха" бывшего старшего авиатехника секретной базы ВВС РККА под Вологдой "Ивана Петрова". Однако Канн внезапно заартачился, утверждая, что об этом самом "Петрове" ничего толком не знает, и что никогда не занимался доскональной проверкой рассказа этого человека, который появился в редакции в 1965 году, получил от издателя приличную сумму и скрылся в неизвестном направлении. Однако через две недели после посещения Кремнера Канн написал исследователю письмо, в котором все-таки сообщил, что у него имеются непроверенные сведения о том, что "Петров" когда-то имел дело с американской авиастроительной фирмой "Бубнов Эйкрафт Корпорейшн" из Нью-Джерси, и если он еще жив, то искать его следы, скорее всего, нужно именно там.