К концу шестидесятых годов корпус корабля изрядно поизносился, и "Целесте" учинили капитальный ремонт. Но и после ремонта "Целеста" была хороша, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы Бюро судоходства. За несколько дней до злополучного рейса капитаном бригантины стал бывалый моряк — американец по имени Бенджамин Бриггс, имевший к тому моменту более чем двадцатилетний стаж плавания на парусных судах. У Бриггса была репутация отличного капитана, и имел он в своем подчинении не менее опытного штурмана — Альберта Ричардсона, который, кстати, до этого сам был капитаном "Марии Целесты". Дело в том, что Ричардсон слыл известным парусным лихачом, в свое время он плавал на бостонских чайных клиперах в Австралию, но руководству компании, которой принадлежала "Мария Целеста" это лихачество не нравилось. Хозяева бригантины предпочли более "умеренного" Бриггса, но Ричардсон якобы не захотел расставаться с полюбившимся ему кораблем и предпочел остаться на нем помощником. Такова официальная версия "привязанности" Ричардсона к "Марии Целесте", и она передавалась из поколения в поколение, из уст в уста, переходила из документа в документ… Как оказалось, "привязанность" Ричардсона была несколько иного свойства, нежели принято думать, но об этом — впереди.
…10 ноября 1872 года "Мария Целеста" вышла из Нью-Йорка с грузом спирта-ректификата в бочках, имея на борту экипаж, состоявший из восьми человек. Кроме моряков на судне находилась и жена капитана Сара, а также его двухлетняя дочь Софи. К слову сказать, у Бриггса имелся еще шестилетний сын, но он остался с бабушкой в Бредфорде, и потому он не разделил участи своей семьи.
Итак, груз "Целесты" был адресован в Геную, и Бриггс был вполне уверен, что доставит его туда в целости и сохранности. Груз и на самом деле в конечном итоге был в Геную доставлен, но вот после выхода из Нью-Йорка никто больше не увидел ни Бриггса, ни тех, кто составлял ему в этом рейсе компанию…
В полдень 4 декабря 1872 года на бриге "Дея Грация", державшем курс на Гибралтар, заметили встречное парусное судно. Когда корабли поравнялись друг с другом, капитан брига опознал "Марию Целесту", которую до этого много раз встречал в разных портах, а также был лично знаком с капитаном Бриггсом. Он немало удивился тому факту, что "Целеста" движется встречным курсом, так как знал наверняка, что бригантина везет спирт в Геную, и вышла она из порта Нью-Йорка незадолго до выхода из него же "Деи Грации". По всем расчетам, она должна была сейчас находиться уже где-то в Средиземном море! Капитан Морхауз приказал запросить "Марию Целесту" о том, что произошло, но вскоре убедился, что его флажные сигналы на бригантине никого не интересуют по той простой причине, что на ее палубе никого нет. Спустя еще некоторое время капитан заподозрил неладное: некоторые паруса встречного судна были разорваны в клочья, а те, что остались целыми, были поставлены на совершенно противоположные галсы. "Целеста" передвигалась рывками, тяжело уваливаясь то на один, то на другой борт, и тогда Морхауз наконец вполне ясно осознал, что корабль абсолютно неуправляем.
Недолго думая, капитан приказал лечь в дрейф и спустить шлюпку. Через десять минут на борт "Марии Целесты", цепляясь за свисающие в море порванные канаты, поднялся старший штурман Оливер Дево и один из матросов. Началось обследование странного парусника.
Вот довольно полный задокументированный список того, что обнаружили моряки "Деи Грации" на встреченной бригантине:
1. Оба трюма на "Марии Целесте" были открыты, причем люковые крышки кормового трюма лежали на палубе правильно, днищем вниз, а носового — перевернутыми.
2. В трюмах находилось 1700 бочек чистого коньячного спирта, адресованного в Геную, и одна бочка была открыта и насухо пуста.
3. В трюме на дне плескалась вода, поступившая, видимо, через разошедшиеся швы днища, но уровень затопления составлял всего один метр, что было вполне допустимо, особенно учитывая общее состояние, в котором был обнаружен корабль.
4. Судовой компас лежал на палубе возле штурвала разбитый, а нактоуз сдвинут с места, и по-видимому — ломом.
5. На поручнях правого борта были сделаны глубокие зарубки топором.
6. Отсутствовала единственная шлюпка.
7. Все окна кормовой надстройки были закрыты брезентом и заколочены досками.
8. В каютах капитана и штурмана все было в полном порядке и на своих местах, также все в порядке было и в кают-компании, и на камбузе, и в кубрике матросов, а также в подсобных помещениях.
9. В каюте штурмана не было обнаружено вообще никаких документов, кроме судового журнала, и в этом журнале все записи обрываются 24 ноября 1872 года.
10. В кают-компании на столе лежала штурманская грифельная доска, на которой была сделана еще одна надпись, датированная 25 ноября того же года и координаты "Марии Целесты" на момент определения местоположения судна — оказывается, утром 24 ноября оно находилось всего в шести милях от одного из Азорских островов — Санта-Мария.
11. В кают-компании на обеденном столе была расставлена посуда таким образом, словно командный состав вскоре собирался принимать пищу.
12. В письменном столе в кают-компании была найдена шкатулка с некоторыми драгоценностями (предположительно принадлежавшими жене капитана), а также толстая пачка с английскими фунтами стерлингов и американскими долларами. Там же обнаружились личные письма капитана и кое-что из бытовых бумаг.
13. САМОГО ГЛАВНОГО на борту бригантины обнаружено не было — экипаж исчез с нее в полном составе, не оставив после себя и намека на то, что же его заставило покинуть свое судно.
Но самым странным все же было то обстоятельство, что никаких видимых повреждений на бригантине не нашли, что позволило потом трем морякам, откомандированным с "Деи Грации", благополучно привести ее в Гибралтар, где тотчас была создана специальная комиссия для разбора этого странного дела. В комиссию вошли довольно компетентные специалисты, были также приглашены два сыщика из Скотленд-Ярда, которые обследовали спасенную бригантину со всей тщательностью, на которую были способны. В результате проведенной комиссией работы были выявлены дополнительные детали. Во-первых было наверняка установлено, что "Мария Целеста" не имела ВООБЩЕ НИКАКИХ ПОВРЕЖДЕНИЙ ни в надводной, ни в подводной части корпуса, за исключением двух надрезов дюймовой ширины в скуловых частях по обеим бортам выше ватерлинии, длиной по два метра каждый. Сыщики установили, что эти надрезы были сделаны каким-то плотницким инструментом примерно в конце ноября, как раз в то самое время, когда обрывались записи в судовом журнале. Однако о предназначении этих надрезов можно было только догадываться.
Далее комиссия с помощью тех же сыщиков установила, что судно не попадало в шторм, по крайней мере после 24 ноября, так как никаких маломальских штормов в это время в Северной Атлантике зафиксировано не было, а также из-за сохранности некоторых предметов, которые не были закреплены и при сильном волнении непременно попадали бы со своих мест на палубу, в частности — посуда со стола, или катушка ниток с масленкой и наперстком, найденные на швейной машинке в кают-компании. Далее, в каюте капитана под кроватью была обнаружена сабля со следами крови на лезвии, но тщательно проведенная химическая экспертиза установила, что это вовсе не кровь, а какое-то техническое вещество, попавшее на саблю более века назад. К тому же многие, знавшие Бриггса, утверждали, что он был страстным коллекционером старинного оружия, и вез эту саблю из Америки в Италию, чтобы установить ее происхождение…
Догадки по поводу случившегося с командой "Целесты" не приводили ни к какому объяснению, версии множились со скоростью света. Британский военный корвет по приказу Адмиралтейства отправился на Азорские острова, чтобы обследовать остров Санта-Мария и отыскать возможные следы высадившихся на него людей, но поиски ни к чему не привели. В то же время комиссия в Гибралтаре не могла прийти абсолютно ни к какому выводу. Конечно, сама по себе напрашивалась версия о том, что вся команда бригантины по какой-то причине погрузилась в единственную шлюпку, забрав с собой все судовые документы (кроме судового журнала, что очень странно), все навигационные приборы, кроме разбитого в спешке, с какой сопровождалась эвакуация, компаса, однако почему-то не захватили с собой ни одного бочонка с водой! Ладно, если они бежали с корабля в прямой видимости острова Санта-Мария, но почему в таком случае капитан не прихватил с собой все драгоценности и деньги, а матросы оставили в кубрике свои курительные трубки? Ведь всем хорошо известно, что с чем-чем, а со своей трубкой моряк расстается только в крайнем случае!