Он тогда срочно "заболел" и поехал лечиться в Ниду, свежесостряпанный, но уже модный морской курорт – а на деле – совершенствоваться в местном языке, нюансах культуры, собственно, заниматься тем, что военные называют "изучать театр будущих действий". И позже, уже будучи главой Лейтавской группы отдела разведки генштаба, а потом и военным губернатором Вильно. Именно в те годы он впервые узнал огонцах , но уже тогда они были столь редки, что Айзенвальд (и не он один) счел их не более чем любопытным культурным феноменом, не имеющим веса в аннексионной политике Шеневальда.
Абзац, который указал Горбушка, представлял собой апокрифическую версию "Сонаты Ужа", одной из хроник междоусобиц, сотрясавших Лейтавские земли на протяжении VIII – XII веков. Опоэтизированная борьба за власть, завершившаяся смертью князя и самоубийством жены и всех наследников. История драматическая, но не редкая. Впрочем, согласно данной версии, Эгле вместе с детьми бежала, унося с собой бронзовые княжеские короны, исполненные в форме ужей и наделенные некой таинственной силой. Какого рода силой – хроника умалчивала.
Айзенвальд потер лоб над бровью, неосознанно скопировав жест отца Казимира:
– Извините. Я плохо соображаю, когда голодный.
Ксендз сделался красным, как вишня.
Накрывая на стол, он разбил пару тарелок, и только чудо спасло от падения сковородку с шкворчащим салом. Но после первой рюмки действительно хорошей марсалы все как-то наладилось.
– Вы когда-либо видели ужа? – Казимир, оправившись от дикого смущения, так усердно топтал в себя остывающую картошку, что говорил с трудом. – Гибкое тело в черной шкурке… а на голове такие оранжевые или желтые "ушки" – как янтарины… – не выпуская вилки, ксендз потянулся к нужной ему книге, вызвав очередной книгопад с хлопаньем и облаками пыли. Нацелившаяся на сало мышь позорно бежала, – …не перепутаешь. Вот оно! "Они кормят также, словно домашних богов, каких-то толстых и четвероногих змей черного цвета, которых называют гивойтосами". Ян Ласицкий, историк XIV столетия, "О богах жмудинов", – ксендз торжествующе потряс пухлой, растрепанной книжицей "ин фолио". Айзенвальд закусил губу, чтобы не засмеяться. – Насчет ног он, конечно, того…
Горбушка повернулся, чтобы оказаться с гостем лицом к лицу:
– Вот сидит перед вами такой… нелепый неудачник… никакой патриот?
– Это потому, что после моей исповеди вы кормите меня салом, а не выкинули на мороз и не ткнули вилами в азадок?
Ксендз хрюкнул. Перегнулся пополам и залился таким искренним смехом, что генерал тоже не смог удержаться. Взрослые мужики хохотали и всхлипывали, будто удачно созорничавшие мальчишки – ерзая на лавке, заставляя греметь и приплясывать посуду на столе.
– И-и-именно!!… – выдушил Казимир, отирая слезы. – В-вы не п-представляете, к-как я с-счас-стлив… Сидеть здесь, – он обвел рукой пространство, – сдыхать от одиночества… читать не в себя… копить никому не нужные сведения… – он резко обернулся, локтем опрокинув рюмку. – Когда я понял… что мой костел –узел Узора, место силы длягонцов … Я был упоен… мне хотелось петь от счастья и ходить на голове. Но оказалось, все это никому не нужно… – Горбушка щелкнул пальцами в поисках подходящих слов и прислонил кулаком глаза. – После семинарии… Да, меня тогда назначили викарием в Полоцк. Там есть одно болотце. В нем все время тонут коровы. Тамошние все его боятся. Оно вселяет неосознанный ужас. Так вот, на этом месте было в свое время языческое капище… Узел силы, как здесь…
Айзенвальд кивнул.
– Ничего вы не понимаете… Надо сдыхать в этом погребе, надо потерять надежду, чтобы однажды к вам, наивному дураку, явился нем е ц и оказалсягонцом . Чтобы Узор, который рассыпается, опять начал жить.