— Малыш спал со мной в одной комнате. Да, это смешно. Когда ему было два года, Рита просила перевести его в детскую. Спок и всякие ему подобные шарлатаны утверждают, что детям вредно спать вместе с родителями. Считается, что они получают неправильное представление о сексе, и все такое. Но мы никогда не занимались этим, если он еще не спал. Я не хотел оставлять его. Мне было страшно. С меня хватило Денни и Ширл.
— Но вы ведь перенесли его, не так ли? — спросил Харпер.
— Да, — сказал Биллингз и болезненно улыбнулся. — Я сделал это.
Опять наступила тишина. Ему это не понравилось.
— Я был вынужден! — наконец прокричал он. — Я был вынужден! Все было хорошо, пока с нами была Рита, но когда она уехала, оно стало смелее. Стало... — он закатил глаза и дико улыбнулся, обнажив белые зубы. — О, вы не верите мне. Я знаю, что вы думаете, я для вас просто еще один занятный случай в вашей практике. Я понимаю, но вы не были там, вы — дрянной самодовольный любитель копаться в чужих мозгах!
Однажды в доме с треском распахнулись все двери. Как-то утром я проснулся и обнаружил противный след на полу в прихожей от входной двери к платяному шкафу. Убралось ли оно от нас? Или наоборот, пришло? Я не знаю! Не знаю я, черт побери! Кассеты поцарапаны и покрыты слизью, зеркала разбиты... и звуки... звуки...
Он провел рукой по волосам.
— Вы просыпаетесь в три часа ночи и, устремив взгляд во мрак, говорите себе: «Это просто часы». Но на самом деле слышите, как что-то украдкой двигается к вам. Нет, не совсем бесшумно: оно ведь хочет, чтобы его слышали. Противный хлюпающий звук, как из водопроводной трубы в кухне. Или щелкающий звук, как если бы провести когтями по лестничным перилам. И вы закрываете глаза, зная, что звук отвратительный, но увидеть это...
И все время боитесь, что эти звуки на некоторое время вдруг прекратятся, а затем вы услышите смех возле своего лица и чье-то дыхание с запахом гнилой капусты, а затем почувствуете прикосновение на своем горле.
Биллингз был совсем плох, он дрожал.
— Итак, я перенес его. Я знал, что оно придет за Энди. Ведь он был слабей. И оно пришло. В первую же ночь. Посреди ночи малыш стал кричать, и, когда я потерял терпение и поднялся к нему, то увидел, что он стоит на кровати и кричит: «Страшила, папочка, страшила... забели меня, забели меня, папочка!» — голос Биллингза поднялся до высокого сопрано, став похожим на голос ребенка. Казалось, его глаза полностью заполнили лицо, он будто бы сжался на кушетке.
— Но я не мог, — срывающимся детским голосом продолжал он. — Я не мог. И час спустя раздался крик. Ужасный захлебывающийся крик. И только тогда я понял, как сильно люблю его. Я даже не включил свет, я бежал, бежал, бежал, о Господи, оно было там, оно трясло его, как собака тряпку, и я мог лишь различить нечто ужасное, сгорбившееся, с головой пугала и я чувствовал запах, как от мыши, попавшей в бутылку с узким горлышком и сдохнувшей там. И я услышал... — он постепенно успокоился и вновь говорил нормальным голосом. — Я услышал, как у Энди сломалась шея. — Биллингз говорил теперь холодным безжизненным тоном. — С таким же звуком ломается под вами лед, когда вы катаетесь на коньках по замерзшему пруду.
— И чем это кончилось?
— О, я ушел оттуда, — сказал Биллингз таким же холодным безжизненным голосом. — Я отправился в ночную закусочную. Как это... дополняет портрет полного труса? Я отправился в ночную закусочную и выпил там шесть чашек кофе. Затем вернулся домой. Уже начало светать. Я вызвал полицию и только потом поднялся наверх. Он лежал на полу и смотрел на меня. Из уха вытекла маленькая струйка крови. Всего лишь пару капель, если быть честным.
И дверь шкафа была открыта, совсем чуть-чуть.
Он остановился. Харпер снова взглянул на часы. Прошло уже пятьдесят минут.
— Запишитесь на прием у сестры. Там можно выбрать. Вторник или четверг?
— Я пришел, чтобы рассказать это. И только, — сказал Биллингз. — Снять камень с сердца. Я солгал в полиции, понимаете? Сказал им, что ребенок, наверное, попытался ночью вылезть из кроватки, и... они попались на это. Конечно, попались. Именно так ведь все и выглядело. Нелепая случайность, подобное может произойти в любой семье. Но Рита поняла... разумеется... поняла.
Закрыв лицо руками, он стал всхлипывать.
— Мистер Биллингз; нам о многом еще нужно поговорить, — после паузы сказал доктор Харпер. — Я верю, что нам удастся снять с вас часть вины, которую вы несете, но вначале вам необходимо поверить в себя.
— Вы не верите мне? — убрав руки от лица, закричал Биллингз. Глаза у него были красные, нездоровые...
— Пока нет, — спокойно сказал Харпер. — Так как, вторник или четверг?