К осени 1315 года стало окончательно ясно, что неурожай достиг фантастических масштабов; разумеется, недород в процентном соотношении разнился от региона к региону, сильнее всего пострадали Франция и Германия, в меньшей степени Восточная и Южная Европа. Цены на хлеб, — а мы помним, что со времен аграрной революции Средневековья, сделавшей выбор в пользу злаковых, как наиболее массового и дешевого продукта, ставка делалась только и исключительно на производство ржи и частично пшеницы, — начали стремительно расти.
Умеренность и невоздержанность; миниатюра из книги Валерия Максима «Относительно морали и обычаев» 1480, Дрезден. Валерий указывает Тиберию контраст между невоздержанностью крестьянами и умеренностью дворян.
Хроники сохранили известия о том, как в сентябре-октябре 1315 года английский король Эдуард II и королева Изабелла Французская, остановившись в аббатстве Сент-Олбанс со свитой, не могли приобрести хлеба — в округе его попросту не было, а запасы монастыря истощились. Если уж муку и зерно не смогли найти для монарха с супругой, то что говорить обо всех остальных? Король Франции Людовик X, собравшийся в очередной поход на Фландрию, вынужден был повернуть обратно, поскольку войско в прямом смысле этого слова увязло в грязище: дороги и поля развезло настолько, что рыцарская кавалерия не смогла по ним пройти.
Снова попытались засеять озимые, ровно с тем же результатом — весной 1316 года они не взошли. Зима была еще холоднее, чем предыдущая, снег сошел только к маю, о посевной думать практически не приходилось: «потоп» продолжался. Хлебный дефицит становится катастрофическим — истощается посевной фонд, поскольку он идет в пищу, подвоз зерна с юга мизерный, цены запредельные. Если год назад призрак голода лишь маячил в отдалении, то сейчас он стучится в любой дом — от крестьянской халупы до парижского замка Консьержери.
У дворян есть «стратегический резерв» — охота в лесных заказниках, куда простецам вход закрыт, да и выложить пяти-, а то и десятикратную сумму за зерно благородные господа вполне в состоянии. Но есть еще и городские жители, в прежние времена твердо убежденные, что благополучное и зажиточное село снабдит город всем необходимым, как это и происходило на протяжении минувших трехсот лет.
В 1316 году положение в городах даже чрезвычайным-то назвать сложно. Продовольствие отсутствует вообще — вспомним о недавнем забое скота, не говоря уже о хлебном неурожае, а равно резком снижении производства овощей: банальную репу или капусту тоже крайне трудно вырастить на грядках, превратившихся в жидкую грязь. Европейская экономика идет вразнос: впервые за многие века случился продовольственный кризис библейских масштабов. Продается все — от ценных вещей до утвари и недвижимости, лишь бы найти необходимый минимум пищи. Средний рост цен на зерно составлял 320 % по сравнению с 1314 годом, то есть буханка черного хлеба, сейчас стоящая в России в среднем 35 рублей, обошлась бы в 120–140 рублей.
Эдуард II; неизв. художник, 1597–1618.
Из всего вышеперечисленного проистекли уже знакомые нам по голодным периодам Х века коллизии. Вспомнилась старинная традиция «выносить детей из дома» и оставлять на голодную смерть в лесу, престарелых также выгоняли за ворота, в пищу употреблялись всевозможные суррогаты от лебеды до желудей и древесной коры, наконец, в некоторых областях дело кончилось каннибализмом.
Тут стоит вспомнить об известном всем архетипе «Гензель и Гретель» или, во французском варианте, «Жанно и Марго» — предположительно, эта милая сказочка ведет свой род из Лотарингии, пострадавшей от Великого голода 1315–1317 годов даже поболее, чем другие регионы Франции. Только что в разделе, посвященном средневековому детству, мы упоминали, что ребенок в те времена не был огражден от событий повседневности, и потому «детская сказка» в ее изначальном варианте, появившемся как раз в первой половине XIV века, больше напоминает хоррор авторства Стивена Кинга. Адаптированные версии, принадлежащие перу братьев Гримм и других авторов Нового времени, куда более прилизаны и политкорректны. В описываемую же эпоху похождения Жанно и Марго выглядели следующим образом.
… Началось все с того, что двое детишек случайно подслушали разговор папеньки и маменьки, обсуждавших кулинарную проблему и попутно точивших ножи: как бы зарезать Жанно и Марго и приготовить из них сытное жаркое с подливой. Дети, не будь дурнями, поняли, что голодные родители ничуть не шутят, и довольно резво удрали в лес, причем Жанно-Гензель, как умный мальчик, набрал камушков, чтобы отметить дорогу и вернуться, когда опасность минует.
Иллюстрация 1410 года к Боккаччо.
Прожив несколько дней в лесу на ягодах и желудях, Жанно с Марго окончательно оголодали и решили вернуться в отчий дом — проверить, не изменилась ли ситуация. Изменилась, но не в лучшую сторону: папенька с маменькой где-то раздобыли хлеба (с учетом тогдашних нравов можно предположить, что украли или ограбили путника на дороге), а теперь искренне сожалели об исчезновении детишек. Мол, хлеб наличествует, а мясная подлива подло сбежала.
Делать нечего: Жанно с Марго, стащив у родителей остатки хлеба, возвращаются в лес, причем Жанно на этот раз очень недальновидно отмечает дорогу хлебными крошками, которые немедленно пожираются столь же голодными птицами. И — о чудо! — дети наблюдают поразительное зрелище, несбыточную мечту каждого француза, пережившего Великий голод. Домик, сложенный из хлебных буханок! Да еще с наличниками из восхитительных пшеничных булок, которые может позволить себе не каждый дворянин. Дальнейшие события общеизвестны — ведьма, сладости, отправка ведьмы в печку.
Братья Гримм решили пощадить своих современников, не огласив счастливый финал этой занимательной истории. Жанно с Марго набивают мешки частями хлебного домика и с радостным посвистыванием возвращаются домой, где предъявляют добычу умиленным родителям. В числе добычи — не только ржаные и пшеничные булки, но и хорошенько прожаренная ведьма, которую детишки не забыли прихватить к родительскому столу. Далее следует пир горой и хеппи-энд.
С учетом невероятного распространения этого сюжета, навеки вошедшего в народный фольклор, можно понять, сколь сильно Великий голод повлиял на менталитет подданных короля Франции и кесаря Священной Римской империи. Дыма без огня не бывает, а народные сказания чаще всего основаны на реальных событиях, пускай и слегка приукрашенных фантазией. Так что нетрудно себе вообразить двух лотарингских подростков, зимой с 1315 на 1316 год сбежавших из родительского дома, дабы избежать смерти от отцовского ножа, набредших в лесу на домик лесника (отшельника, отшельницы, углежога, егеря и т. д.) и раздобывших себе пропитание столь предосудительным способом.
Ангел-хранитель с зеркальным изображением смерти; Часослов, Фландрия, Брюгге, c.1460-1470
Ситуация начала выправляться к 1317 году, когда «потоп» закончился. К этому времени число жертв среди европейского населения составляло, по разным оценкам, от 10 до 20 %, то есть из примерно 80 миллионов жителей Европы умерли от голода и сопутствующих ему болезней 8-15 миллионов. Точную цифру, скорее всего, мы никогда не узнаем, но потери были весьма ощутимы. Последствия Великого голода удалось преодолеть только к 1322 году при стабилизации урожаев и климата.
Однако возвращение хорошей погоды оказалось лишь кратковременной иллюзией. Климатический маятник вновь качнулся. Мы уже рассказывали о похолодании Железного века в период ранней Римской республики, затем наступил Римский климатический оптимум, после него — раннесредневековый пессимум, и в итоге — климатический оптимум Средневековья. Холодная аномалия 1315–1317 годов просигнализировала Европе о наступлении длительного Малого ледникового периода, продолжавшегося вплоть до XIX века.
Эпоха благополучия закончилась. Зимы постепенно становились длиннее и холоднее, Джованни Боккаччо в своих сочинениях упоминает о том, что снег выпадал «даже в Италии» — явление, невиданное на протяжении столетий.
Ненадолго вернемся на крайний северо-запад Европы, а именно в Исландию и окрестности. Похолодание, начавшееся в 1315 году, послужило причиной гибели целой страны, о чем непременно следует упомянуть.
Цветная иллюстрация, лист из Хроники 1457 года; Австрия
Приблизительно в 980 году от Р. Х. исландский викинг Эрик Ройди (Рыжий) был изгнан с острова за многочисленные преступления в составе организованной группы лиц — вы уже знаете, что Исландия по тем временам являлась страной эмигрантов, обладавших весьма буйными нравами, уравновешивающимися исключительно законами, принимаемыми общим советом — тингом. Даже по меркам древних исландцев Эрик Ройди был настолько необуздан и гневлив, что по решению тинга его выперли за пределы страны, лишь бы убрался побыстрее и подальше.