— Чип… — усомнился я. — Н-ну, это вряд ли… Чип вживить! Это ж целая операция, наверно… Так, маячок какой-нибудь на шею повесят — и всё…
— Да хоть бы и маячок!.. — бросила она. — А Америка-то какой тварью оказалась, а?..
Я хмыкнул. Оказалась! Надо же: оказалась… Кто б мог подумать! Вот ведь неожиданность…
— Грозила-то, грозила!.. — навзрыд продолжала гостья. — А до дела дошло — нет её!.. Какую-то Рашку сраную испугалась…
— Кого? — не смикитил я поначалу.
Через миг сообразил.
— Погоди… — с угрозой прервал я Тамару. — А ты за кого вообще?..
Идиот! Идиотом был — идиотом остался. С искажённым лицом и обезумевшими глазами спасённая мною гостья медленно поднималась с бетонного пола, и в руках у неё была только что перезаряженная «сучка». Держала она её неумело, но меня это не утешало ничуть, поскольку верная моя двустволка стояла в углу, и сделать хотя бы шаг в ту сторону означало, скорее всего, расстаться с жизнью.
— Гад… — страшным шёпотом выговорила Тамара. — Сепаратист…
Я попятился. Даже если в тесном замкнутом помещении её саму побьёт рикошетами, легче мне от этого не станет. С двух метров не промахнёшься.
— Ишь, прикинулся… — зловеще продолжала она. — А ну-ка чип сюда… Быстро!
— Какой чип?.. — Губы не слушались. Кого же я, дурак, впустил в своё убежище? Уж лучше бы дрону дверь открыл!
— Маячок! Что у тебя там на шее висит?
— Да крестик это! Православный крест! Вот, смотри…
— Медленно снял и положил на пол!.. — приказала она.
Лопатки упёрлись в кирпичную стену. Дальше пятиться было некуда. Я взялся обеими руками за тонкую цепочку, собираясь медленно её снять и положить на пол, когда меня жиганули сквозь решетку. В аккурат между затылком и шеей.
Бились когда-нибудь в агонии? Нет? Ну, стало быть, ничего не поймёте…
Меня выжигало изнутри, крошились кости и косточки, вены лопались. Я катался по полу, а барабанные перепонки сверлил мой собственный мерзкий визг. И одна-единственная мысль: да нажми же на спуск, дура! Больно же!..
Удивительно, но на этот раз повезло: пусть не сразу, но сознание я всё-таки потерял. Говорю с полной уверенностью, поскольку очнулся от того, что в лицо мне плеснули водой. Облизнулся, закашлялся. Губы, язык, носоглотку опалило невыносимой горечью. Надо полагать, Тамара набрала воды из-под крана. А больше, кстати, неоткуда…
Зрение возвращалось. Я уже различал её чумазое заплаканное лицо, очертаниями похожее на валун. Она стояла надо мной на коленях и трясла за щёки.
— Господи… — причитала она. — Ну нельзя же так шутить… Я же тебя взаправду за сепаратиста приняла… Я же тебя могла…
Автомат валялся в шаге от нас. Вот пусть там и валяется. Не то что протянуть руку — пальцем шевельнуть не было сил. Боль уходила, и я наслаждался этим восхитительным чувством.