Так что мои глаза легко отреагировали, когда я подарила приглушенную, но счастливую улыбку Тамлину.
Люсьену.
— Прости, что отвлекаю, — сказал Тамлин, оглядывая мое лицо на любой признак теней, оставшихся с времен, когда я была жертвой, которые я продолжала сохранять, чтобы держать его на расстоянии, когда солнце скрывалось за этими холмами. — Но я подумал, что, возможно, ты захочешь подготовиться к встрече.
Я заставила себя сглотнуть. Опустить кисть. Не более чем нервная, неуверенная девушка, которой я когда-то давно была.
— Ты… поговорил с Ианфе? Она действительно придет?
Я еще не встречалась с ней. Верховная Жрица, которая предала моих сестер Хайберну, предала нас Хайберну.
И даже если мутные, быстрые отчеты Рисанда через связь мейтов успокоили некоторые мои страхи и ужасы… Она ответственна за это. За то, что произошло недели назад.
Ответил мне Люсьен, изучая мою картину так, будто она содержала доказательства, которые, я была уверена, он искал:
— Да. У нее… были свои причины. Она готова объяснить их тебе.
Возможно, вместе с причинами накладывания рук на всех мужчин, которые ей понравятся, хотят они того или нет. Причины, по которым она сделала это с Рисандом и Люсьеном.
Интересно, что Люсьен на самом деле об этом думает. И о факте, что залог ее дружбы с Хайберном оказался его мейтом. Элейн.
Мы не говорили о спасении Элейн, кроме одного раза, на следующий день после моего возвращения.
Несмотря на то, что подразумевал Юриан под отношением Рисанда к моим сестрам, сказала я ему, несмотря на то, как выглядит Ночной Двор, они не навредят Элейн или Нэсте таким способом — пока еще нет. У Рисанда есть более креативные способы нанести им вред.
Тем не менее, Люсьен все еще сомневался.
Но опять же, таким образом я подразумевала, с моими «провалами» в памяти, что, возможно, я не была удостоена этой креативности и вежливости.
То, что они поверили так легко, что они думали, что Рисанд может принудить кого-то… Я добавила это оскорбление в длинный-длинный список вещей, за которые я отплачу им.
Я положила кисть и стянула с себя халат, измазанный краской, аккуратно уложив его на табурет, на котором сидела два часа.
— Я схожу переодеться, — пробормотала я, перекидывая свою свободную косу через плечо.
Тамлин кивнул, следя за каждым моим движением, пока я шла в его направлении.
— Картина выглядит красиво.
— Она еще далека до завершения, — ответила я, вытаскивая ту девушку, которая избегала похвалы и комплиментов, которая хотела быть незамеченной. — Она все еще в беспорядке.
Откровенно говоря, она была одной из лучших моих работ, даже если ее бездушность была очевидна только мне.