— Только деньги получают да врут, как сивые мерины.
Какая же это, черт побери, агентура? Завтра же вызовите ко мне этих мерзавцев, я им покажу, как обманывать. Я им покажу-у! — закричал он что было силы, потрясая кулаками.
На базаре Ольгу Николаевну Мартынову неожиданно окликнула жена председателя кооператива Татьяна Ивановна Кучеренко.
— Смотрю, — затараторила Кучеренко, — и думаю, ошиблась я или нет, Ольга это или не Ольга? Ну к чему, думаю, ей по нескольку раз в день на базар ходить?
Раньше с ней этого никогда не бывало. — Кучеренко пере вела дыхание и, сообразив, что говорит совсем не то, что следовало бы сказать, лукаво взглянула на соседку и еще быстрее затараторила: Оленька, милушка, давненько тебя не видела. Вот и рядом живешь, голубушка, а зайти все как-то некогда. — Взгляд Татьяны Ивановны тихонько скользнул в корзинку соседки, на лице застыло любопытство. «Ну, до чего же хочется узнать правду», — говорили глаза Татьяны Ивановны. — Ой, Оленька, может быть, я чего и не понимаю? — жалобно стонала кооператорша..
Так ты подскажи мне. Я ведь такая недогадливая.
Ольга Николаевна удивленно посмотрела на соседку.
— Не пойму, Татьяна Ивановна, отчего ты так разволновалась и что я должна тебе подсказать?
— Да как же, милушка, не волноваться? А… вдруг, — сделав испуганное лицо, закричала Татьяна Ивановна, — карантин объявляют… А я-то дура…
— Да что ты, Татьяна Ивановна, какой карантин? — в свою очередь испугалась Ольга Николаевна.
— Ну, тогда скажи мне, милочка, для какой же цели ты столько продуктов покупаешь, мяса, например?
Ольга Николаевна насмешливо посмотрела на соседку;
— Не волнуйся, Татьяна Ивановна, никакого карантина не будет. Совсем не поэтому…
«Неужели не узнаю, неужели не скажет? — спрашивали глаза Татьяны Ивановны. — А ведь это так интересно, так интересно». — Голубушка, Оленька, не мучь скажи!
— Ну, если это тебя так интересует, могу, пожалуй, сказать, — согласилась Ольга Николаевна, — только дай слово, что все останется между нами.
— Ну, что ты, Оленька. Да разве ты меня не знаешь? Умирать буду, и тогда не скажу. Вот те крест!
Ольга Николаевна наклонилась к уху соседки и, дружески улыбаясь, тихонько сказала:
— Именинница я, Татьяна Ивановна. Через три дня тридцать лет исполняется.
— Дорогуша ты моя, Оленька. Если бы ты знала, как я рада, как рада! Тридцать лет, куколка! — еще громче затараторила Татьяна Ивановна.
— Нестера моего знаешь? — продолжала рассказывать Ольга Николаевна. — Загорелось ему — именины да именины, а тут еще его брат из Москвы сулится приехать, одно к одному, ну и началось. Вот второй день по базару бегаю, хлопот не оберешься.
Но Татьяну Ивановну теперь уже интересовало другое, больше всего на свете хотела она узнать, кого Ольга Николаевна приглашает на именины.
— Ой, душенька, — тихо и деланно-участливо заговорила Татьяна Ивановна, — и рада за тебя, за именинницу, и не рада. Сколько хлопот! Сколько расходов! Накормить, напоить всех — шутка ли? Хорошо, если соберутся порядочные люди, тогда еще куда ни шло, а если такие, как дурища лесничиха или зазнайка куренниха? Беда! Все оговорит, все осудят — и это им не хорошо и то плохо. А о том, как ты устала, исхлопоталась — даже и не вспомнят, не то, чтобы спасибо сказать. Инженерша или шахтерша, эти еще туда-сюда, а дорожница такая стала заноза, такая заноза!