— Что ж, если поручите, я не откажусь, — согласился Нестер.
Убедившись, что говорить больше никто не хочет, Ершов повернулся в сторону Каурова.
— Вот, Саша, чем надо заниматься, а не помощниками у анархистов быть. Я считаю, что предложение товарища Мартынова об интеллигенции имеет очень важное значение, — обращаясь уже ко всем, продолжал Захар Михайлович. — Нам действительно следовало бы поговорить с ними отдельно. Но ты проведи это осторожно, Нестер, чтобы не спугнуть. Ну, вроде вечеринки, что ли, соберите; в крайнем случае, отпустим на это дело некоторую сумму комитетских денег.
— Спасибо, — сухо ответил Нестер, — обойдемся и без комитетских.
— Если обойдетесь, это еще лучше, — согласился Ершов. — А теперь, друзья, нам нужно обсудить вопрос о лесорубах. Там предстоит большая работа. Хозяева снова поставили их в невыносимое положение. Докладывать будет Валентин.
Молчавший до этого Шапочкин шумно вздохнул и тяжело повернулся в сторону собеседников.
— Я был вчера у наших шахтеров, которых угнали дрова рубить, — начал он ровным голосом, поблескивая большими выразительными глазами. — Положение тяжелое.
Лесорубы и до этого зарабатывали крохи, а сейчас совсем голодают. Больше всех они на лесничего жалуются, на Плаксина. Говорят, что при расчете каждый раз составляет какие-то разные непонятные им документы, причем, по одним деньги получают они, а по другим — кто-то другой.
Мы знаем Плаксина, от него можно ожидать чего угодно.
Для собственной наживы он отца с матерью продаст. А что ему лесорубы? И управляющий сейчас подвернулся подходящий, вот они и стакнулись.
— Два поганых песта в одной ступе, — вставил Захар Михайлович.
— Вот именно. На днях Еремей Гандарин мне рассказывал, как Плаксин поступил с делегацией лесорубов, пришедших с Собачьей горы. Вместо того, чтобы пропустить их к управляющему, он вызвал полицию. Орал, говорят, на всю контору, обзывал делегатов лодырями, пьяницами, грозил увольнением с работы и судом.
Волнуясь, Валентин отпил из чайника холодной воды.
— Говорят, этот предатель вчера дал распоряжение начать сплошную вырубку леса около завода. «Хозяину, — говорит Плаксин, — нужны прибыли, а лес что? Лес через пятьдесят лет снова вырастет». Вы понимаете, какую подлость задумал этот выродок со своим управляющим? Они хотят одни горы да дикие камни нам оставить. Решили ради наживы в течение пятнадцати лет подчистую смахнуть все лесное богатство, а там живите, как хотите, их это не касается. Обидно, — с горечью и досадой продолжал Валентин, — что с мерзавцем стакнулся против своих же людей русский человек и не заводчик или буржуй какой, а выходец из простого люда.
— Продался, решил в мутной воде рыбу ловить, — помрачнев, заметил Захар Михайлович, — но ничего, как аукнется, так и откликнется. Рабочие ему это припомнят, начнет потом локти кусать, да поздно будет. Я думаю, не метало бы сходить к лесорубам и вместе решить, что делать. Надо посоветовать им отказываться рубить лес рядом с заводом и попытаться организовать забастовку, чтобы добиться восстановления отмененных расценок. Одни они не сделают этого — будет не под силу. Надо, чтобы к ним пошли товарищи Шапочкин и Маркин. Товарищ Коваленко пусть займется подготовкой заводских рабочих, а Саша пойдет на шахты. Рабочие лесорубов поддержат.
— Есть ли еще какие предложения? — после некоторого молчания спросил Ершов. — Нет? Тогда у меня есть еще небольшой вопрос…
Но в это время Нестер вскочил на ноги и предупреждающе поднял руку. Лицо его выражало тревогу. Со стороны завода доносился звонкий крик козленка. Левее закричала овца, залаяла собака. Нестер еще некоторое время прислушивался к этим звукам, затем сказал:
— Через посты прошло более Десяти жандармов, все они направляются в нашу сторону. Нужно торопиться, через десять минут жандармы будут здесь.
— Они будут, да нас не будет, — спокойно сказал Ер шов, собирая вместе с другими остатки еды. Приняв от Нестера принесенную им котомку, он добавил: — О следующем собрании, товарищи, договоримся тем же порядком, что и раньше.
Подпольщики крепко пожали друг другу руки и быстро пошли в разные стороны.
Когда жандармы подошли к Гарольдову гробу, там уже никого не было.
Взобравшись на камень, начальник злобно посмотрел на своего помощника: