Тощий, весь в синяках и ссадинах, серые глаза горят злым огнем из-под русой челки, ребра видно напросвет, но…
Никто из рабов не решался спорить с судьбой.
Они уже сломлены. Уже забиты. Уже превращены в домашнюю скотину.
А вот мальчишка считает, что лучше умереть. И, кажется, этот момент близко.
Одного взгляда Алаис хватило с лихвой. И на мальчишку, и на стоящую перед ним толстую тетку с водянисто-голубыми, блеклыми какими-то глазами, и на надсмотрщика, который занес кнут…
– Стойте!
Голос она натренировала. По крайней мере, на нее обернулись. И продавец, и тетка в жутковатом красном платье с черными кружевами, которое смотрелось на ней, как комбинация на хрюшке, и надсмотрщик, и даже сам мальчишка.
Алаис выпрямилась. Черт возьми, в этом мире она – герцогиня Карнавон! И если назовет свой титул, эти твари обязаны будут склониться перед ней.
Но называть ничего нельзя. А значит…
– Сколько ты хочешь за этого щенка?
И надменности в голосе побольше, побольше…
– А тебе что, парень?
– Раз спрашиваю – значит, есть и дело и деньги, – лениво пояснила Алаис, удостоившись еще одного потока ругательств от паренька. Смерила мальчишку насмешливым взглядом и пожала плечами. – вряд ли ты его еще кому продашь.
– Ну, почему же. В моем деле он точно пригодится, – усмехнулась тетка. – Есть у меня любители зады повторять.
Алаис даже не удостоила ту взглядом.
– Так сколько стоит паренек?
– Пятьдесят золотых, господин, – недолго думая, обнаглел продавец. – вы не смотрите что тощий. Зато сильный, выносливый…
– Ага. И чтобы проявить эту выносливость, требуется забить его до полусмерти? – ехидно уточнила Алаис.
– Найдутся любители, – прищурилась тетка.
Таких Алаис тоже просчитывала в минуту. Начни она сейчас торговаться, спорить, ругаться – и парню не поможет, и свои капиталы засветит, и…
– Пятьдесят монет? Ну, за торговца я бы столько еще заплатил… по весу. А за мальчишку – нет. Берите его, уважаемая.
Тетка разинула рот. Торговец поперхнулся, мальчишка, наоборот, рот закрыл и уставился на Алаис с нехорошим прищуром.