Даже в эпоху, не отличавшуюся умеренностью, Август Сильный, монарх, в когти которого угодил Бёттгер, заметно выделялся среди других правителей. Он унаследовал титул курфюрста Саксонского после смерти брата, Иоганна Георга IV, в 1694 году. Однако ему мало было править самым большим и едва ли не самым значительным из государств Германии, разделенной в то время на сотни маленьких княжеств. Август хотел быть абсолютным монархом, как Людовик XIV Французский, и мечтал затмить Короля-Солнце, став самым могущественным правителем.
Очевидный путь к этой цели состоял в расширении своих владений. Уже через три года после вступления на престол Август принял участие в выборах короля Польского. Чтобы повысить шансы на победу, он отрекся от протестантской религии предков и принял католичество — без всяких колебаний, несмотря на то, что и его подданные-саксонцы, и его жена были протестантами, а в искренность «обращения» никто не поверил. При поддержке русского царя Петра I, а также с помощью крупномасштабного подкупа, Август обошел соперников и в 1697 году был коронован королем Польши.
Куда менее успешными оказались его попытки расширить Польское королевство. Рассчитывая завоевать Ливонию, шведскую провинцию, некогда входившую в состав Польши, он заключил союз с Россией и Данией против Карла XII и вторгся в пределы Швеции. Так началась Северная война (1700–1712), обернувшаяся сокрушительными поражениями Польши и ее саксонского короля и даже вынудившая Августа Сильного в 1706 году временно отречься от престола.
Своим прозвищем он был обязан отчасти недюжинной физической силе, но главным образом — легендарному любвеобилию. Магнетически обаятельный высокий красавец, Август коллекционировал женщин, всячески поддерживая в глазах окружающих образ государя, чья мужская доблесть не знает границ. В те времена почти у всех королей были официальные фаворитки, но Август держал их столько и менял так часто, что через год после его смерти один из придворных, барон фон Пёльниц, даже написал книгу «Прекрасная саксонка», целиком посвященную любовным приключениям монарха. Книга пользовалась огромным успехом, и ее обсуждала вся Европа.
В молодости Август инкогнито путешествовал по Европе и всюду, где побывал, волочился за знатными дамами. По возвращении в Дрезден он женился на Кристиане Эбергардине, дочери маркграфа Байройтского, однако брак лишь ненадолго прервал длинную череду неверностей. В попытке смягчить политическое напряжение между Саксонией и Польшей Август последовал рекомендации советников, убеждавших его: «Поскольку у вашего величества два двора, один в Саксонии, другой в Варшаве, вам как справедливому монарху следует держать по фаворитке и там, и там, к удовольствию обоих народов».
Холопка или графиня (Август не брезговал никем), его пассия тут же обзаводилась роскошными нарядами и бесценными украшениями, в честь нее устраивались пышные забавы — до тех пор пока она не получала отставку. Король считал вполне уместным появляться на важных государственных мероприятиях в обществе нескольких фавориток. Прусской королеве даже польстило, что он привез на ее вечерний прием целых пять красавиц. Помимо единственного законного наследника Август, по слухам, произвел еще триста шестьдесят пять детей, хотя официально признал только девять отпрысков от пяти разных любовниц.
Из них наиболее громкую и печальную славу приобрела Констанция, графиня Козельская, бывшая жена королевского кабинет-министра фон Хойма. Любовницей Августа она стала из-за пьяного пари касательно ее исключительной красоты.
Король поспорил с князем фон Фюрстенбергом на тысячу талеров, что супруга фон Хойма, которую тот превозносит, не будет выглядеть столь уж поразительной в окружении всех придворных красавиц. Немедленно послали за баронессой фон Хойм и представили ее королю. Перед Августом стояла женщина «с утонченнейшими чертами. Когда она смеялась, ее лицо могло пленить самое бесчувственное сердце. Волосы ее были черны, а грудь вызывала общее восхищение»… Король, разумеется, тут же воспылал к ней страстью.
Леди Мэри Уортли Монтегю, отважная путешественница начала XVIII века, в 1716 году, по пути в Константинополь, куда ее муж был назначен послом, посетила двор Августа и записала некоторые подробности, которые, по-видимому, все еще были на языке у сплетников. Леди Мэри сообщает, что, по слухам, Август явился к баронессе фон Хойм, «неся в одной руке мешок с сотней тысяч крон, в другой — подкову, которую и сломал у нее на глазах». Подтекст был вполне ясен: его величество не только очень силен, но еще и щедр к тем, кого любит. «Не знаю, что больше ее пленило, — продолжает леди Мэри, — но она немедленно согласилась оставить мужа и всецело предаться королю».
После дорогостоящего развода с ошеломленным министром Август сделал Констанцию графиней Козельской и поселил во дворце Ташенберг, откуда имелся потайной ход в королевский дворец. Кроме того, он подарил ей замок Пильниц, очаровательное поместье на берегу Эльбы. Несколько лет графиня управляла и государем, и двором, держалась «как королева» и скопила огромные богатства, однако навлекла на себя ненависть многих ближайших советников Августа.
Со временем король остыл к Констанции и удалил ее от двора. В 1713 году она бежала в Пруссию, но была обменена на прусских военнопленных и привезена обратно в Саксонию. Здесь ее поместили в «унылую крепость» Штольпен, где она и скончалась в 1765 году, пробыв в заточении пятьдесят лет.
В глазах Августа обладание множеством женщин отражало его неограниченную власть, и он стремился укрепить этот образ, при всяком удобном случае демонстрируя пышность и привилегии королевского сана. Огромные деньги тратились на помпезные церемонии и многолюдные забавы. Еще одной страстью Августа были роскошные наряды, драгоценности и утонченные творения искусства. В число самых дорогих его приобретений входит изготовленная в 1702 году Иоганном Мельхиором Динглингером композиция «Двор Великого Могола Аурангзеба в Дели в день его рождения», занимающая площадь в квадратный метр и сделанная из золота, серебра, эмали, жемчуга и драгоценных камней. Она изображает индийский дворец со ста тридцатью фигурками в экзотических нарядах, несущих дары своему повелителю.
Когда Бёттгер прибыл в Саксонию, дрезденский двор был одним из самых больших и блистательных в Германии. В своих юношеских путешествиях Август посетил Версаль и был потрясен увиденным. Его целью стало преобразить Дрезден в подобие великолепного двора Людовика XIV. Была начата грандиозная программа строительства и благоустройства. Дрезден сильно пострадал от пожара 1685 года, а в 1701-м сгорел и королевский дворец. Теперь новые грандиозные здания росли как грибы, город заново отстраивали в камне, через Эльбу перекинули огромный мост, соединивший старую и новую части Дрездена. Маттеус Даниель Пёппельман, ведущий архитектор эпохи барокко, по заказу короля возвел Цвингер — роскошный амфитеатр, окруженный классическими галереями и павильонами, изысканный фон для пышных спектаклей и забав Августа, который мечтал затмить все когда-либо выстроенное в Германии, тем самым подчеркнув свое непревзойденное величие.
Дворцовый этикет тоже был позаимствован у Версаля. Невероятно сложная иерархия придворных включала более девяноста рангов. В нее входили лейб-медики, художники, историки, архитекторы, садовники, берейторы, солдаты, лакеи, повара и пажи, не считая государственных служащих всех разрядов. Высшие сановники должны были не только исполнять свои прямые обязанности, но и развлекать монарха, участвуя в бесконечных музыкальных и театральных представлениях. Имелся также целый штат карликов и шутов, которые забавляли двор своим уродством или остроумием, оперная труппа, балетная труппа из шестидесяти танцоров, женская театральная труппа и несколько оркестров. Почти все городское население так или иначе обслуживало двор, а общественная и культурная жизнь вертелась вокруг курфюрста и его семейства.
Однако Августа занимали не только показная пышность и чувственные наслаждения. Во Франции он также отметил денежную политику, проводимую интендантом финансов Кольбером, и как многие другие немецкие правители решил ввести у себя такую же. В начале семнадцатого века Саксония была одним из самых процветающих немецких государств. Ее плодородные почвы, богатые залежи полезных ископаемых и умеренный климат способствовали и промышленности, и сельскому хозяйству. Однако в правление Августа все еще сказывались губительные последствия Тридцатилетней войны. Фермы были разрушены, помещики выжимали из крестьян последние соки, промышленность почти исчезла. Август надеялся по французскому примеру поддержать внутреннюю торговлю и горное дело, науку и ремесла, чтобы вернуть стране былое благосостояние и таким образом укрепить свое могущество и пополнить казну.
Он взял на службу видного ученого Эренфрида Вальтера фон Чирнгауза и поручил тому исследовать месторождения полезных ископаемых, а также разработать новые промышленные технологии. Друг Лейбница, Чирнгауз долгое время занимался математикой и философией в Лейденском университете, затем в Парижской академии наук. В Саксонии он основал три стеклянных завода и красильную мануфактуру. Еще он изготавливал огромные фокусирующие зеркала и линзы по подобию тех, которые видел в Париже, и с их помощью получал куда более высокие температуры, чем позволяли все другие тогдашние методы. Впрочем, существовала область, в которой Чирнгаузу особенно хотелось преуспеть — изготовление фарфора.
Страсть Августа к изящному фарфору была так же ненасытна, как его страсть к хорошеньким женщинам, и он так же часто давал ей волю. Если бы Чирнгауз отыскал способ изготавливать этот бесценный материал, не только исполнил бы волю государя, найдя применение местным ресурсам, но и мог бы привлечь в Саксонию огромные деньги, уплывающие на Восток. И пока юный Бёттгер пытался в Берлине превратить свинец в золото, сидел под арестом в Виттенберге, а теперь продолжал алхимические исследования узником в Дрездене, Чирнгауз с не меньшим воодушевлением пытался раскрыть секрет, казавшийся в ту пору столь же неуловимым, — способ превратить глину в фарфор.
У нас нет окончательной уверенности относительно фарфора, или порцелина, который, по общему убеждению, изготавливается из глины, пролежавшей сто лет под землей; ибо здесь авторы не только расходятся, но и противоречат один другому. Гвидо Панчиролло утверждает, что фарфор делают из яичной скорлупы, панцирей омаров и гипса, пролежавших в земле восемьдесят лет, и с ним соглашается Скалигер; таков же и общепринятый взгляд. Однако Рамузио в «Плаваньях и путешествиях» пишет, что делают его из глины, однако не выдержанной в земле, а напротив, затвердевшей под ветром и солнцем в течение сорока лет.
Август поручил Бёттгера надзору двух доверенных придворных: Михаэля Немица и Пабста фон Охайна, и приставил к нему трех помощников. Кроме этих пятерых, никому не дозволялось с ним разговаривать, всякое общение с внешним миром отсутствовало, и даже окна постоянно были закрыты ставнями, чтобы прусские шпионы не попытались его выкрасть.
В Варшаве король с нетерпением ждал вестей. Фон Фюрстенберг получил указание как можно скорее привезти образчик философского камня. Бёттгер с неохотой упаковал в дорожный ларец немного своего загадочного порошка, меркурий (ртуть), некоторые другие ингредиенты и оборудование, затем объяснил Фюрстенбергу, как проводить опыт. Однако когда Фюрстенберг 14 декабря 1701 года прибыл в Варшаву, королевский пес опрокинул ларец и часть склянок разбилась. Недостающие компоненты заменили, и две недели спустя под покровом ночи, в потайной комнате варшавского дворца был проведен эксперимент. В дрожащем свете свечей король и фон Фюрстенберг надели кожаные фартуки, разожгли огонь и постарались на память как можно точнее выполнить инструкции Бёттгера. После многих часов кипячения, помешивания и раздувания огня они получили твёрдую металлическую массу, которая была чем угодно, только не золотом. Однако неудача не остановила Августа; он велел юному алхимику продолжать исследования.
Заточение и работа из-под палки очень скоро подорвали душевное здоровье Бёттгера. У Цорна он привык, что может свободно (хоть и втайне) проводить собственные исследования и подстраивать чудесные трансмутации. Теперь и о свободе, и о тайне не приходилось даже мечтать, а угроза смерти висела над ним Дамокловым мечом. От страха и подавленности у Бёттгера начались приступы истерии, во время которых он, по красочным описаниям современников, напивался до непотребного состояния и ревел, как бык, скрежетал зубами, бился головой о стены камеры, плакал и трясся всем телом. Август, убежденный, что все это притворство и что Бёттгер просто не желает выдать свой секрет, велел перевести узника в мрачную, стоящую на высокой скале крепость Кёнигштейн — одиночество-де быстро его вылечит. Однако суровое обращение возымело обратное действие — приступы только усилились. Тюремщики рапортовали: узник впадает в такое буйство, что его приходится держать двум стражникам. Довольно скоро они отыскали лекарство: вино и пиво, которые Бёттгер готов был поглощать в любых дозах. Теперь у стражи было средство успокоить подопечного. Бёттгера такое лечение вполне устраивало: алкогольное забытье притупляло тоску одиночного заключения и страх смерти.
Наконец Август, регулярно получавший отчеты тюремщиков, понял, что если Бёттгер еще не сошел с ума, то суровое заточение лишит его последних остатков рассудка раньше, чем он получит какие-либо полезные результаты, и повелел вернуть узника в Дрезден. Здесь алхимика поселили в королевском дворце, в двух удобных комнатах с видом на сад, и предоставили ему некоторую свободу общения, правда, с ограниченным крутом лиц.