- Мы проведем ее вместе...
Дверь закрылась, а вскоре и вовсе исчезла. Осталась лишь гладкая стена и шелковистые обои без единого шва...
Жизнь не всегда складывается так, как мы хотим. Сделав свой выбор, я поступала разумно и дальше. Часто думала о мире за дверью пряничного домика, о том мужчине, что каждое Рождество ждет, когда я вложу свою руку в его ладонь. Но решиться уйти в неизвестность, пусть и за человеком, что волнует меня, заставляет часто биться сердце, тонуть в слезах ночью и страстно желать увидеть вновь, я не могла.
Я выбрала ту реальность, что сулила простую жизнь и простые радости.
Через год вышла замуж за пана Кравчика - нашего соседа. Он был надежным, добрым, искренним, одним словом - хорошим человеком, но я не испытывала к нему сильных чувств. Мне казалось, что и не могла. Они остались там, в пряничном домике, куда я не заходила почти пятьдесят лет. Мой муж и сын были тем островом, где я обретала покой и почти не думала о своем сказочном принце. Почти...
В первое же Рождество после смерти мужа я сняла простыню с пряничного домика. Что гнало меня туда? Любовь? Одиночество? Желание разделить с кем-то свое горе? Нет. Эгоистическое желание убедиться, что тот, думы о ком не покидали меня всю жизнь, все еще ждет. Что есть на свете что-то постоянное. Мужчина, который не уйдет, смертельно побледнев, хватая ртом воздух, не произнеся слов прощания.
Смахивая злые слезы, размазывая по лицу грязь от столетней пыли, слетающей с простыней, я почти убедила себя, что никто за дверью не стоит, я просто уже не нужна. Никому.
На улице звучал смех, и нараспев произносились колядки, а я с замиранием сердца поворачивала ключ в замке.
- Ах, Агнешка. Ты пришла...
Я захлопнула дверь, прервав поток ледяного воздуха, и без сил опустилась на пол. Шквал чувств, взметнувшийся в душе, ошеломил. «Он за дверью. Он ждет».
И опять рациональное победило. А как же сын? А Катаржина? Протянуть руку тому, что ждет за дверью, и не попрощаться с теми, кого люблю больше жизни? Поступить так же, как мой муж, что своей внезапной смертью не дал сказать, как сильно я к нему привязана, как благодарна за сына и годы спокойной жизни?
Когда Рождество отмеряло свои последние часы, я, измученная мыслями о прошлом и будущем, отправилась в баню. Зажгла свечи, поставила зеркала. Специально не стала прихорашиваться. Пусть видит, в кого я превратилась.
- Суженый-ряженый, приходи со мной ужинать.
- Опять обманешь? - его изображение не сразу стало ясным, а потому, увидев знакомый контур, я закрыла лицо руками. Мне казалось, что Генрих совсем не изменился.
- Не прячь лицо. Ты прекрасна.
Седые виски, морщинки в уголках глаз, все та же широкая улыбка и такое тепло во взгляде, что я невольно заулыбалась в ответ.
- Ты по-прежнему прекрасна.
Я упивалась тем, как его взор ласкает меня, да и сама не могла оторваться от лица, приобретшего за время разлуки ту мужественную красоту, что делает и старца привлекательным.
- Рождество кончается, - напомнил мой принц через тысячу лет тишины. - Но через год придет новое. И я опять буду ждать.
Зеркало померкло. А я так и сидела, глупо улыбаясь и не замечая холода».
Катаржина вздохнула, лихорадочно пересмотрела все листочки, но продолжения бабушкиной истории не нашла.
«Она ушла к нему». Лицо Каси было мокрым от слез. Тяжесть, что она испытывала после загадочного исчезновения бабушки, исчезла, словно странички, исписанные мелким почерком, оправдали ее поступок.