— Ах вот оно что, — протянул Аркадий Федорович. — Так-так, начинает проясняться. Значит, весна, солнышко, побегать хочется?
— Хочется, — признался Костя и опять невольно посмотрел на яркий, залитый солнцем двор.
— Трудное положение… — Отец шире распахнул балконную дверь. — Как летом, припекает. Воробьи чирикают… А что дальше будем делать? Когда подсохнет, когда хоть весь день в футбол играй? Что тогда? В школе заниматься больше месяца осталось. Двойками будем обрастать?
Легче всего было бы сказать: «Нет, пап, не волнуйся, теперь ни одной двойки в дневник не пущу!» Сказать-то можно…
— Выходит, не знаешь? — огорченно спросил отец. — Что ж, вон Леночка бежит, у нее спросим.
У Ленки спрашивать! Ей-то чего не ответить! Вчера только подсчитывала — сто четырнадцать пятерок в дневнике. Везет людям!
Аркадий Федорович открыл в прихожей дверь, и тут же в комнату ворвалась сестренка. Красный берет с хвостиком — на самой макушке, косицы с бантиками по сторонам торчат, пальто расстегнуто, а в глазах — шальные чертики.
— Папушок, ура! Всех в классики обыграла! — Она выхватила из кармана тяжелую круглую коробочку из-под обратимой кинопленки, расставила ноги и, замахнувшись, словно собираясь кидать битку, радостно сообщила: — Как брошу — и в середочку попадаю!
— Мне спасибо скажи! — Костя обрадовался возможности вступить в беседу с сестрой: может, разговор о двойках сам собой и кончится. — Видишь, как туго набил песком! И крышку щипцами подогнул, чтоб не открывалась…
— И Веру обыграла, и Марину!
— Если хочешь, еще тебе могу сделать… Пап, ты не проявлял пленки, коробочки не освободились?
Однако хитрый маневр не удался: Аркадий Федорович хорошо помнил, о чем у него с сыном шел разговор до прихода дочки.
— Обожди — о коробках… — остановил он Костю и, поймав двумя пальцами торчащий хвостик Леночкиного берета, потянул его вверх. — Раздевайся. Отдохни.
— И не устала совсем! Только пить хочу. Еще Иру должна обыграть.
Леночка залпом выпила стакан воды и уже хотела побежать к двери, но Аркадий Федорович преградил ей дорогу.
— Считай, что Иру уже обыграла. Мы с Костей присваиваем тебе звание чемпионки двора по классикам. Костя, присваиваем?
— Можно и чемпионки всей улицы, — охотно согласился тот. Он на что угодно был согласен, лишь бы отец не вспоминал о двойках.
— Итак, поздравляю с почетным титулом! — Аркадий Федорович пожал дочке руку. — А теперь я бы тебя очень просил ответить на один важный вопрос.
— Важный? — Чемпионка двора спрятала битку в карман.
— Видишь ли, по случаю солнечной погоды наш Константин сделался ужасным растеряхой. То пять минут потеряет на улице, то десять, то целый час. А найти не может. Посоветуй, как быть.
— Как-быть? Очень просто. Пусть пришпилит карман булавкой.
Во дает! Что Костя больше всего ценил в сестренке, так это юмор. Видно, все-таки не зря поставили ей в дневнике сто четырнадцать пятерок. Соображает!