— Вы можете вообразить жестокость, необходимую, чтоб совершить подобное? Присуща ли подобная жестокость кому-нибудь из наших подозреваемых? Мы еще поговорим об этом, Хорншу. А теперь приведите полковника и Хайде.
— В его суждении есть доля истины, — сказал доктор Штёкель, закуривая сигарету. — У утопленников трупное окоченение наступает в воде. Вода, как правило, расслабляет мышцы. В большинстве случаев у утопленников естественное положение тела. Связать?.. — пробормотал он затем. — Хм, без микроскопа найти следы невозможно, да и где в таком случае остались веревки? Я не криминалист, но мне это кажется маловероятным.
Комиссар Кеттерле задумчиво уставился на раковину в углу. В тот момент он еще не знал, что этот его взгляд станет поворотным пунктом в ходе дела, самого странного дела, какое ему когда-нибудь приходилось распутывать. Сейчас он думал совсем о другом.
— Существует подозрение, что она была беременна, — сказал он врачу, и тот кивнул.
Вскоре вернулся Хорншу с Хайде. Полковник шел следом.
Девушка взглянула на утопленницу и закрыла лицо руками.
— Это она. Она, она! — воскликнул полковник.
Он чуть было не сказал «как живая». Но вовремя прикусил язык.
— В этом у меня нет сомнений, полковник Шлиске. Но та ли на ней одежда, что была после купания? Все ли цело? От вашего показания зависит очень многое.
Он дал полицейскому знак, и тот закрыл лицо утопленницы.
— Хайде, осмотрите всю одежду. Сейчас это самое главное.
До девушки кое-что дошло. Она принялась внимательно рассматривать одежду.
— Да, — сказала она, — даже носочки и янтарное ожерелье. Вы не могли бы на минутку убрать полотенце? На ней еще были янтарные клипсы. Да, все так, как и было.
Комиссар кивнул.
— Вы будете удовлетворены, Хайде, если мы найдем того, кто совершил это зверское убийство?
Девушка взглянула на него и кивнула.
— А кто бы не был удовлетворен?
— Врач утверждает, что она умерла от сорока до сорока восьми часов назад, Хайде. Если бы она в воскресенье утром в семь часов девять минут разговаривала по телефону, мы сейчас должны были бы действовать совершенно иначе, чем если бы мы знали наверняка, что этого не было. Вы меня понимаете?
Она снова кивнула.
— Сначала вам было интересно, а потом вы испугались. Так ведь?
Хайде опять кивнула.
— Ну вот, видите, — сказал Кеттерле.