Давно ее такой напряженной не видел. Пожалуй, даже никогда.
— Лен, я-то в чем виноват? Ты вообще куда клонишь-то?
Но Ленка продолжила игру в вопросы и ответы.
— Зачем нужен индекс запрещенных книг?
— Для безопасности, вот зачем.
— Это понятно. А откуда опасность? Почему никто даже не пытался выяснить, что это за книги, которые физически нельзя читать? Просто взяли и запретили…
— А то мало нам СПИДа…
Вот это и правда интересно. Двести лет бессильны перед одним-единственным вирусом. Всего-то снижает иммунитет к серебру, содержащемуся в организме. И зачем нам еще одна напасть? Хотя бы и гипотетическая?
— А еще, — Ленка воткнула новый вопрос, — почему мы можем спокойно смотреть фильмы ужасов, но не можем на эту древнюю фигуру — распятие?
— Наверное, древние лучше киношников умели действовать на нервы.
— А я думаю вот что…
И Ленка сказала, что она думает. Получилось не хуже, чем у Бу. Наше сознание, по ее словам, не выдерживает неких идей. Не может принять. Потому люди и страдают психосоматическими расстройствами, когда вычитывают эти идеи из запрещенных книг. И чем таких идей больше, тем разрушительнее книга.
— …Как называется то, что сделал Прометей?
— Кража.
— Нет, не то. Он знал, что может его ждать, и все равно сделал.
— Я что-то не улавливаю…
— Он пожертвовал собой. Совершил само-пожертвование.
— Ну и слово. На «самоудовлетворение» похоже.
Мне показалось, Ленка захотела меня ударить. А она продолжила говорить, но уже безразличным тоном:
— Это их миф. Не наш. Они обладали способностью к жертве… и к риску. Каждый, если хотел, мог стать больше самого себя. А мы — это только мы.
Ленка отворачивается и смотрит в шкаф, на медаль капитана.
Мог ли кто-нибудь из летающих снаружи подумать, о чем мы здесь разговариваем? Хотя на улице уже никто не летает. Ночь. Солнце не отражает луны. Если бы не затемнение окна…