С ума сойти. У Ленки дома книга из индекса запрещенных. На русском языке, на котором не пишут со времен Трансформации. Этак у кого-нибудь может быть и совсем уже легендарная, Арнольдыч говорит, у нее даже названия нет — просто Книга по-гречески.
— Как…
— Да легко. Никто особо не интересовался. Кроме нас с папой.
— И… ни с кем ничего не было?
— Иммунитет.
— У тебя тоже?
— С детства. Ты же видел.
— Привыкла держать ее в руках?
— Нет. Привыкла о ней думать.
— Что?
— Подожди, — Ленка кладет свою книгу около ящика и садится на кровать. — Ты в Эрмитаже был?
— Был.
— Почему наше искусство не смотрится рядом с тамошним?
— Ерунда. Мы просто приучены, что оно такое… великое.
— Ладно. А сколько лет прошло с первого полета в космос?
— По-твоему, я не знаю?
— Ну, сколько?
— Девяносто восемь… Нет, девяносто семь. Правильно?
— Правильно.
— Не зря я в этот дом хожу.
У Ленки в глазах опять появились точки. Но… другие точки. Не как обычно.
— Девяносто семь. — И голос другой, жесткий. — Ни одной высадки на Марс. Мы только строим станции. Один орбитальный город за другим. Топтание на месте, а не космонавтика!