Спустя примерно километр движения вдоль реки путь преградила огромная облезлая до кирпича арка, сохранившая только цифру '1954', выложенную над входом, который перекрывал шлагбаум выкрашенный зелёным.
Перепрыгнув через шлагбаум, я двинулся вперёд уже по старой каменной дороге, проложенной явно мастерами старых времён.
Дорогу обрамлял сад - развесистые дубы, широко раскинувшиеся посреди зелёных полян, очень старые высокие тополя, орешник, - когда-то это явно рождалось как результат замысла и планировки человека. Однако столь многие года разделяли создание сада с сегодняшним днём, что он глубоко зарос спутанными кустарниками, елями и соснами.
Иногда с правой или с левой стороны дороги появлялись небольшие заросшие кувшинками пруды и в них плавали утки.
Но вот дорога вдруг вильнула направо и поднялась на холмы, прошла между холмов, а потом появился резкий поворот налево и вниз обратно к лесу.
И тут я увидел Вайсштальберг - огромное здание, стоящее в низине на краю леса, вблизи прикрытое лишь тремя шеренгами мёртвых иссохшихся деревьев.
Здание было велико и его объёмы не ясны. Кирпичное туловище Вайсштальберга тянулось по расселине, теряясь в тумане и густом лесу. Высота дома составляла, быть может, 6, 8 или максимум 12 этажей, ширина же была необъятна. Позднее я узнал, что В. имеет форму пятиугольника вроде Пентагона, но вытянутого вдоль одной из осей.
Фасад В. был потрескавшимся и почерневшим, на доме лежала печать времени. Было совершенно очевидно, что никто в нём на постоянной основе давно не живёт, но десятилетия, а то и столетия назад здесь вероятно бурлила жизнь.
Здание похожее на замок производило очень уютное впечатление, низ стен и окантовка проросли зелёным мхом, несмотря на давнюю заброшенность, нигде не было скоплений мусора и следов пребывания бомжей, словно В. им отводил глаза, как и многим прочим немногочисленным прохожим в этом уединённом месте.
На фасаде здания между первым и вторыми этажами я увидел между окон маленькую бронзовую статую младенца Меркурия с кадуцеем в руках и маленькими крылышками на шапке и на ногах.
Площадка перед парадным подъездом была уложена квадратными, стёртыми и обросшими травой плитами. Массивная дверь наполовину стеклянная наполовину из цельного дерева соединялась озеленевшей латунью, латунными же были и ручки двери.
Вблизи здание выглядело типичной свежей заброшкой, то есть домом недавно расселённым, о котором ещё не проведали бездомные, наркоманы и уголовники, ещё хранящим тепло старых жильцов. Я вошёл в подъезд.
Помещение холла выглядело консервативно, с намёком на колониальный стиль. Присутствовала маленькая конторка справа, но в оконце было темно. Лестница впереди вела вверх и направо. В холле находился также длинный деревянный стол и несколько простых стульев. Я поднялся по лестнице на первый этаж.
Здесь я убедился, что структура здания несёт странный характер, больше указывая на административное, а не на жилое предназначение. Длинный широкий коридор опоясывал здание на каждом этаже внутри. В конце коридора находился следующий подъезд, а там новый коридор и т. д. Другие ответвления вели вглубь здания к окнам, выходящим во двор. В коридорах одна сторона была занята высокими окнами вполовину стены, а с противоположной стороны находились проходы в какие-то помещения. Двери иногда шли почти вплотную друг к другу в большом количестве, но порой и на десяток метров встречалась только одна дверь. Они казались похожими на старые двери коммунальных квартир, с какими-то квиточками, рамками, табличками и прочими указателями прибитым и приклеенным рядом на стене. Только звонков с фамилиями жителей я не увидел.
Я подошёл к одной из дверей. На ближней красовалась табличка 'Архив психотравм личности' и я заколебался. Следующая дверь была обычной, обитой побуревшей от времени кожей. Дёрнув за ручку, я внезапно оказался внутри.
Обстановка комнаты походила на музей европейского быта 19 века. Внутренняя отделка из дерева, обилие предметов мебели: столов и столиков, кресел, диванов, стульев, шкафов. Типичная гостиная какого-нибудь британского буржуа, петербургского почтенного правоведа-западника, датского дворянина или иоганнесбургского концессионера. Казалось, будто хозяева ненадолго вышли и скоро вернутся.
Из окна открывался вид на высокую стену леса.
- Добро пожаловать в Вайсштальберг! - я удивлённо обернулся и увидел пожилого, но бодрого импозантного седого мужчину в стареньком выцветшем халате, больших очках с частично тонированными стёклами и с толстой деревянной палкой с резной ручкой, на которую он опирался правой рукой.
- Меня зовут Ксенофонт Адрианович, - представился незнакомец. - Я эмерит, профессор кельтского права, продолжаю скромные домашние исследования. Даже не поверите, сколько мне лет. - Старик улыбнулся, и я вполне поверил ему в это мгновение. - Я местный долгожитель, живу здесь д-о-о-о-лго. - Старик внезапно замолчал и смотрел на меня с улыбкой на застывшем лице.
- Я ведь тут можно сказать один остался из прежних жильцов.
- Вы хотите сказать, что это жилой дом? - жадно спросил я. Мне не терпелось понять предназначение здания в прошлом. То, что сейчас оно оказалось фактически заброшено, для меня не являлось секретом.
- Вы позволите? - профессор, кряхтя, сел на диван.