— Ну… «Мне хочется пить» могло бы означать: «Хочу тебя поцеловать».
— Умница, Ману. Значит, мне хочется пить.
— Что?
— Хочется пить. Не понимаешь? Мне хочется пить. Пить.
Я схватил ее в объятия. Она попыталась разжать мои руки.
— Нет, Пьер, не надо… Прошу тебя… Не здесь.
В голосе ее звучал такой испуг, что я тут же ее отпустил. Недовольный, готовый взорваться, я не спеша прошелся по комнате. Конечно, всю мебель, все эти безделушки купил ей Жаллю. И драгоценности в шкатулке из слоновой кости на ночном столике тоже подарены Жаллю. Даже белый телефонный аппарат установлен на его номер. В общем, за исключением моего будды из слоновой кости, все здесь принадлежало Жаллю. И даже Ману… в особенности Ману!
— Пьер… Я не хотела тебя огорчать.
— Ну что ты… Ты же знаешь, мне не привыкать!
— Вот видишь, а сам сердишься. А мы ведь еще и не уехали. Что же будет там?
— Не надо мне было сюда приходить.
— Помоги мне, Пьер.
Я обернулся. Она приподняла платье за подол и собиралась его снять, когда внизу зазвенел колокольчик.
— Муж?
— Нет… Наверное, золовка.
Она подкралась к окну, но высокая решетка заслоняла тротуар. Мы ждали, боясь пошевелиться. Снова зазвонил колокольчик — приглушенно, с промежутками, будто в монастырской приемной.
— Это она, — прошептала Ману. — Она всегда так звонит.
— У твоего мужа есть сестра?
— Да. А что в этом такого?
— Да ничего, просто я не знал. Ты откроешь?
— Придется. Видно, она приехала из Ниццы, чтобы попрощаться с нами. Если я не открою, она позвонит Рене. Ему это покажется странным. Он же знает, что вечером я никогда не выхожу из дому. К тому же она видела свет в окне… Мне жаль, Пьер.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? Но как?