В проходе показался второй пилот и жестом позвал капитана за собой.
- Моя очередь усесться за штурвал, - сказал Прадеш. - Давненько я не пилотировал самолет. До скорой встречи.
- Пап, - Ребекка снова посмотрела в книжку, - надо же, только сейчас заметила. На полях что-то ниписано карандашом. Едва разборчиво.
- Что за книга? - поинтересовался Костас.
- "Записки о походе к истоку реки Окс" Вуда, - ответил Джек. - Из моей каюты. Личный экземпляр Джона Ховарда. Я как-то тебе ее показывал.
- А, да. Обалденно пишет про горное дело.
- Пока вы тут храпели, я дошла до места, где он натыкается на лазуритовые копи, - заявила Ребекка. - Увлекательно до жути, будто приключенческий роман читаешь. Он говорит, существует три оттенка ляпис-лазури. Вот послушайте: "Называются они так: Нили, то есть индиговый; Асмани, светло-голубой; Сувси, то есть зеленый". По его словам, самый ценный из них - это Нили. "Чем темнее порода, тем насыщенней оттенок; чем ближе залежь к реке, тем меньше, по слухам, в минерале примесей".
- Нили… - повторил Костас. - Очень похоже на nielo, как в той надписи на саркофаге: sappheiros nielo minium.
Джек кивнул:
- Это одно и то же слово на пушту и латыни. Судя по всему, оба произошли от общего индоевропейского корня. Если моя версия верна, то автор надписи, древнеримский скульптор, и сам побывал в афганских копях. Выбор именно этого слова вполне может объясняться тем, что местные жители называли лучшую ляпис-лазурь "темной", а наш легионер успел с ними пообщаться. - Он подался к Ребекке. - Стало быть, заметки на полях… Куда мне смотреть?
- Под абзацем, который я сейчас прочла.
Джек вгляделся в книгу.
- А ведь ты права. Раньше я их не замечал. Ховард часто писал на полях, а на эту страницу я что-то не обращал внимания. - Он забрал томик у дочери и поднес поближе к светильнику. - Почерк определенно его. Хотя следы карандаша поистерлись, надпись по-прежнему разборчива. - Он снова приник к книге и начал медленно читать: - "Говорят, что если соединить ляпис-лазурь с перидотом, человеку откроется секрет вечной жизни. Однако кристаллы должны быть правильной формы. Так гласит древняя китайская мудрость, поведанная мне моей айей". О Господи…
Джек опустил книгу.
- Перидот и ляпис-лазурь! - воскликнул Костас. - Знакомое сочетание. А кто такая "айя"?
- Няня, - проговорил Джек. - В детстве Ховард жил на отцовской плантации индиго в Бихаре, недалеко от границы с Непалом. За ним присматривала двоюродная бабка Хуань-Ли - того самого слуги, который в 1908 году провожал хозяина из Кветты. Во время восстания сипаев она прятала мальчика в Гималаях. Впоследствии старушка нянчила его собственных детей и даже внуков. Никто наверняка не знал, сколько ей лет, но за сотню ей перевалило задолго до смерти. В 1930-х она ушла на покой и отправилась доживать остаток дней в горах Тибета. Больше ее никто не видел. Она утверждала, что ее предки явились в Гималаи с далекого востока, из северного Китая. Когда мой дедушка был маленьким мальчиком, айя рассказывала ему истории о Первом императоре, великом властителе динстии Цинь, объединившем под своим началом Китай в третьем веке до нашей эры. А еще она уверяла, будто ведет род от хранителя гробницы Первого императора. Легенда скорее всего, но моего деда она приводила в восторг. Среди книг, с которыми он меня познакомил, были "Исторические записки" Сыма Цяня - большой труд о династии Цинь. Раньше книга принадлежала Джону Ховарду, и после исчезновения полковника ее нашли в его кабинете.
- Кстати о семейных легендах, - вставил Костас, - и о впечатлительных детя. Наверное, тебя мучил когда-то вопрос, а не наткнулись ли Ховард с Уохопом на какой-нибудь сказочный клад, не зажили ли по-королевски в потаенной горной крепости, точно по Киплингу…
- Что ж, есть одна такая история. Ее рассказывала жена Ховарда, моя прапрабабушка. Кроме моего деда, ей никто не верил, поскольку у нее были нелады со здоровьем. Муж делал для нее все, что мог, но когда их дети подросли, она стала быстро сдавать. Ей так и не удалось смириться со смертью первенца. Сначала за ней ухаживали родные сестры, потом ее положили в лечебницу. От отца-плантатора Ховарду досталось неплохое наследство, так что средств он не жалел и вернулся в Индию, лишь когда утрати надежду. Однако перед исчезновением он несколько раз виделся с ней - в последний раз в 1907 году, вскоре после выхода в отставку. Несколько дней они провели в сельском домике близ границы с Уэльсом. Там их ждало краткое мгновение счастья… Стояло начало лета, погада была прекрасная, и они гуляли по окрестным холмам. Много лет спустя, когда мой дед навестил ее в больнице, в минуту просветления она вспоминала эти дни. После встречи с Уохопом в Кветте Ховард уже больше никогда не видел свою жену. В итоге она надолго пережила его и просуществовала в своеобразном безвременье до самой смерти в 1933 году.
- Она ничего больше не вспомнила? - спросила Ребекка дрожащим голосом.
- Вот что услышал мой дед. Стоило ей зажмуриться, она представляла себя стоящей рядом с Эдвардом, только уже не младенцем, а мальчиком постарше. Они держатся за руки и видят перед собой нечто сверкающе прекрасное, какую-то чудесную пещеру. Потом она видит Ховарда - горделивого молодого человека в мундире и с огоньком в глазах. Видит отца маленького Эдварда, любимого мужа… И тут мальчик бросается к нему с вытянутыми ручонками, выкрикивая слово "папа", которое едва научился выговаривать за свою короткую жизнь… Прапрабабушка говорила, что в такие минуты абсолютно счастлива. В больнице она проводила много времени с закрытыми глазами…
По лицу Ребекки потекли слезы. Джек взял ее за руку.
- Но было и еще кое-что. На ее слова никто не обращал внимания, поскольку больницей заправляли монахини, от которых старушка могла наслушаться молитв. Она все время твердила, что ее муж отправился на поиски Сына небес.