- Если бы не боязнь поднять тут шум, я бы не устоял перед искушением попрактиковаться из своего на тех собаках, - заметил Уохоп. - В Афганистане мне довелось увидеть, как стая диких псов разорвала раненого человека на клочки в считанные секунды.
Убрав оружие в кобуру, Ховард огляделся. Они сделали привал на участке, поросшем колючками и низкорослым кустарничком. Когда-то койя расчистили его под земледелие, но ушли, когда почва истощилась, и теперь джунгли восстанавливали свои права. Поодаль, на небольшом расстоянии друг от друга, сидели с полдюжины псов и тихо наблюдали за людьми. Их поджарые продолговатые тела напомнили Ховарду о собаках, которых в полку использовали во время ширкара - охоты на птицу и другую мелкую дичь в окрестностях Бангалора. У этих зверей охота тоже была в крови: они трусили за отрядом от самой реки, вдоль тропы, что петляла среди могучих тамариндов, обросших чудовищными лианами, с которых так и сочилась влага. Всю дорогу было до странности тихо, словно мохнатые и пернатые обитатели джунглей застыли в нерешительности - то ли пятаться по норам от наступающего муссона, то ли устроить привычную какофонию. Или, быть может, их пугала близость злых духов, наводнивших - по словам муттадара - джунгли после жертвоприношения. Туземцы сейчас разбредались по деревням со своим кровавым уловом, и духи успокояться, лишь когда жертвенные дары примет земля…
Тут Ховард почувствовал, что становится пленником собственного не в меру разыгравшегося воображения, соскальзывает в какую-то бессмыслицу, над которой его разум уже не имеет власти. Он прикрыл галаза. Возможно, это первые признаки лихорадки, еще не знакомого ему состояния.
От вида собак у него вновь подступила тошнота к горлу. Охотничьи псы, опустившиеся до падали самого презренного сорта… На их мордах до сих пор поблескивала красная влага. Безумная толпа схлынула с берега, но после нее остались хрящи и кости - и собаки, лакающие из кровавой жижи в ямах… На одно ужасное мгновение Ховарду примерещилось, что звери пришли за ним - точно нажатием на спусковой крючок он не разорвал обряд, а стал его частью, обратился в жреца, готового устроить еще один кровавый пир до заката.
- Бесполезно, - подал голос Уохоп. - Минуту назад мне почудилась вспышка гелиографа, но, видимо, это был обман зрения, игра света на мокрых листьях. Сейчас надеяться уже не на что.
Он принялся складывать прибор - деревянную треногу с подвижным зеркалом, пр помощи которого в джунглях передавали код Морзе. Ховард рывком вернулся в реальность и тут же вспомнил о компасе. Определив азимут, он покачал головой. Шестьдесят лет назад лейтенант Эверест писал о необычайной прозрачности воздуха в индийских джунглях, но проявлялось это свойство только после больших ливней, а ближайший был еще впереди. Десять минут назад, когда они забрели на прогалину, поросшие лесом предгорья еще виднелись сквозь вечернюю дымку, и гелиограф мог бы им пригодиться. Но теперь в долины сполз густой туман и повсюду, даже в стволах саперских винтовок, правила бал сырость.
- Если бы не буйная растительность, отсюда еще можно было бы увидеть "Шэмрок", - сказал он Уохопу. - Однако Гамильтон утверждает, что дальше путь до деревни идет через самую чащу. Можете припрятать гелиограф на этой вырубке. Нам он уже не понадобиться.
Из зарослей показалась еще одна фигура в хаки и пробковом шлеме - Гамильтон. Задержавшись на краю прогалины, он стал что-то подбирать с земли. Глаза лейтенанта очерчивали темные круги, и Ховард задумался, стоило ли тянуть юношу обратно в джунгли после рискованного побега от туземцев. И снова в его душе всколыхнулась злость на Бебби, но противиться гневным чувствам он не стал - парадоксальным образом они помогали ему сохранять спокойствие. Если бы дело было в одном чиновнике, его бы оставили на съедение тиграм и гиенам, но бросать в беде четверых саперов Ховард не намеревался.
Плюхнувшись рядом с ними, Гамильтон вытряхнул на землю горстку стреляных гильз.
- С местом я не ошибся. Здесь мы остановились и дали по ним залп, - прохрипел он осипшим голосом. - Трех или четырех удалось подстрелить, но остальные тут же их подобрали и скрылись в джунглях. Он пристально посмотрел на Ховарда. В глазах юноши стоял странный болезненный блеск - верный признак лихорадки. - Нам зачем-то выдают винтовки и штыки размером с алебарду, нас учат тактическим приемам, сработавшим в битве при Ватерлоо. А надо идти за ними в джунгли, выслеживать их и убивать, как один зверь убивает другого. Нужно научиться играть по их правилам - и превзойти их, дать животным инстинктам возобладать над приличиями. Нам нужно стать дикарями.
Ховард встретился с ними глазами.
- Перво-наперво нам нужно разыскать чертова Бебби и поскорей убираться отсюда. Так значит, вы не уверены, какой тропой идти дальше?
- На нас сильно наседали. Я только сейчас обнаружил, что с этой прогалины в долину ведут три тропы. Придется нам довериться муттадару.
Он мотнул головой на полуобнаженного туземца, присевшего на краю вырубки. Голову муттадара укутывал бордовый тюрбан, подаренный ему Бебби, - знак официальных полномочий. В руках он по-прежнему стискивал драгоценный бамбуковый футляр. Ховард вздохнул и перевел взгляд на Гамильтона. Наверное, все они потихоньку теряют рассудок из-за этой лихорадки. Белки глаз у окружавших его людей пожелтели, щеки потеряли румянец. Ему вспомнились слова доктора Уокера. Подлая лихорадка самого пагубного, затяжного типа. Вдруг по всему телу Ховарда пробежал озноб. Рука его все еще тряслась. Он искренне надеялся, что причина в одной нервозности.
- Ну хорошо, - обратился он к Уохопу. - Скажите хавильдару, пусть следит, чтобы саперы держались на расстоянии пяти шагов друг от друга. Оружие держать на полувзводе. Не забывайте, этим людям под силу идти по нашим следам, как тиграм.
Полчаса спустя тропа вывела их к журчащему ручейку глубоко в джунгляъ. Едва покинув прогалину, они окунулись в сумрачный древесный туннель, в котором само понятие неба становилось немыслимым, терялось в густой листве. Здесь все кишело паразитами: тучи москитов поднимались из каждой лужи с застоявшейся водой, пауки размером с канарейку прыгали людям в волосы, стоило на минуту снять шлем; в каждой сырой лощинке прятались пиявки, готовые ни с того ни с сего присосаться к человеку. Теперь же отряд словно бы всплыл на поверхность, и над головами саперов встало грозовое небо, подсвеченное вспышками далеких зарниц. Ховард вытер пот, струившийся с лица, и опустил фляжку в солоноватую заводь у ручья.
Внезапно раздался выстрел. Отбросив фляжку, лейтенант выхватил оружие и вскочил на ноги. В нескольких ярдах впереди стоял Гамильтон. Дуло его револьвера смотрело на землю. Через дорогу переползала гигантская кобра, и по глупости Гамильтон открыл по ней огонь. Ховард вполголоса выругался. Зачем поднимать такой шум? А змею между тем только ранило. Неожиданно она сделала рывок, извиваясь и подскакивая, словно безумный плясун, и вцепилась в ногу одному из саперов. Тот вскрикнул и без чувств повалился на землю. Гамильтон извлек саблю из ноежн и обезглавил тварь. Муттадар начал активно жестикулировать, потом нырнул в джунгли и вскоре вернулся с непонятной зеленой массой. Пережевав ее, он вложил получившийся комок в рот саперу. Через несколько секунд раненый открыл глаза и сел прямо, как палка. Поначалу его дыхание было очень частым, но постепенно и оно стало успокаиваться. Двое солдат на всякий случай придерживали пострадавшего.
Оправившись наконец от изумления и убедив себя, что сапер действительно выжил, Ховард убрал револьвер в кобуру и снова окунул фляжку в ручей. Тут же подскочил муттадар, оттолкнул руку лейтенанта и стал показывать на нож кукри, висевший у одного из саперов на поясе. Ховард бросил на проводника озадаченный взгляд, потом кивнул хавильдару. Тот наставил на туземца свой большой капсюльный пистолет и сделал разрешающий жест. Вооружившись кукри, муттадар направлися к бамбуковой рощице у берега и постучал по одному из толстых стеблей. Послышался глухой плеск. Проводник сделал шаг назад и полоснул ножом по бамбуку - наискось, чтобы не расщепить. На землю выплеснулось с чашку кристальной чистой воды. К муттадару тут же подбежали солдаты и принялись наполнять опустевшие фляги из стеблей, один за другим падавших под ударами острого как бритва лезвия.
- Сначала дайте напиться саперу Нарраинсами, - произнес Ховард на хинди. - Нужно, чтобы он мог идти без посторонней помощи.
Хавильдар вручил солдату, привалившемуся к стволу тамаринда, флягу с водой. Только тогда Ховард начал тревожно озираться. Звук выстрела и крик пробудили джунгли ото сна, и вместо неуверенных редких попискиваний кругом воцарилась ужасная какофония - стрекот, вопли, завывания. Откуда-то издалека донеслось гортанное ворчание тигра, быстро переросшее в могучий рев, от которого сотряслась земля. Собаки тут же сорвались с места и, пронзительно тявкая, исчезли в зарослях. Солдаты побросали фляги и схватились за оружие. Муттадар упал на землю и свернулся в клубочек, исходя дрожью и постанывая. При этом он монотонно бубнил себе под нос мантру, которую Ховарду уже приходилось слышать.
- Он говорит, это конда девата - одержимая женщина в обличье тигрицы, - прошептал лейтенант Уохопу. - Она пожрет любого, кто забредет в лес после жертвоприношения. И кровь священных жертв слизывает она, а вовсе не собаки.
- Обычного тигра для меня более чем достаточно, - пробормотал Уохоп, успевший вытащить револьвер.