— Ну…
— В бандиты — в бандиты, не спорь!
… Краснознаменный Военный институт Министерства обороны СССР по специальности "Добывание и обработка зарубежной военной информации" курсант Дрон закончил в восемьдесят четвертом. Европейские языки. Немецкий основной, второй — английский. Да еще факультативы по французскому и итальянскому. Как круглый отличник, выпустился старшим лейтенантом. Три года отслужил в ЗГВ, а затем получил предложение, от которого отказываться, скажем так, не принято. Как же, четвертая звездочка на погон, годовая переподготовка при пятом Управления ГРУ, а затем, ну сами понимаете!
Последний месяц переподготовки — 467-й учебный полк спецназа в Чирчике, в трехстах пятидесяти километрах от Ферганы. Стажировка по организации деятельности диверсионно-разведывательных групп.
— Вот ты мне скажи, на кой черт мне было там в рейдах ноги по самые щиколотки стирать, если по окончании переподготовки все равно предстояло в штабах с разведывательной информацией работать?
Увы, не вполне еще отошедший от алкогольной интоксикации историк ничего внятного на этот вопрос ответить не мог. Так что, не на шутку разошедшийся олигарх в сердцах махнул рукой и продолжил.
— Если б направили стажироваться на север, в Печору, вся жизнь бы сложилась по-другому. Был бы сейчас уважаемым отставником, вкалывал где-нибудь переводчиком в приличной международной компании, ездил на подержанном корейце и горя не знал… Н-да. Ну — что выросло, то выросло. Стало быть, учебный полк в Чирчике, Средняя Азия…
А между тем, то, что позже назовут "ферганской резней" уже набирало обороты. Обучение и натаскивание организаторов массовых беспорядков, подготовка бандформирований, газеты, листовки, лозунги… "Узбекистан — узбекам", "Душим турок, душим русских", "Убивайте турок, иначе будете наказаны!", "Да здравствует исламское знамя, мусульманская вера"… Короче, разогрев публики.
Замминистра МВД Узбекистана — понятное дело, русский — куда только не кидался! А куда кинешься, если из Москвы идет один-единственный сигнал: не нагнетать, не будоражить, не преувеличивать временные трудности демократических преобразований в республике. Ну, и все в этом духе. Новое ж мышление, мля! В начале мая восемьдесят девятого замминистра появился в расположении полка.
— Уж не знаю, как и о чем они там говорили с полковником, но отправилась моя рота доучиваться на юго-восток. Как раз через пару дней после моего прибытия. Еще троих таких же, как я, бедолаг-стажеров поставили на взвода — и вперед! Второй и третий — в Наманган и Андижан, четвертый — в Ош. Ну, а штаб роты и мой первый взвод — под Фергану. Боекомплекты, ГСМ, все дела… Меньше полутора сотен человек на все про все! И больше ничего реального на несколько тысяч квадратных километров!
— Вся узбекская ментура или по домам ушла, или сами потом развлекались в толпе, чурки черножопые! А гарнизонные солдатики-срочники, куда уж им, живыми б остаться…
— Только-только обустроились и приступили, было, к выполнению учебного плана, как полыхнуло! Двадцать четыре года прошло. Здесь, в России и слова-то такие позабыли — "турки-месхетинцы", "ферганская резня"… А я не-е-е-т… Кто своими глазами видел — не забудет! Сожженные трупы, и пойди, опознай — мужчина там или женщина. Отец с сыном рядышком лежат — и рядом, вся в мозгах, дубина, которой их убивали. Сброшенный в канаву труп. Женщина. Изломанная, как будто по ней прыгали. И пятки до кости разбиты. Грамотно так, с подходцем… Или кострище, где старика заживо жгли, все допытывались — куда невестка с сыном ушли? От него, бедолаги, только обгорелый пенёк и остался. А рядом ступни. Видно не поместились в костер, вот и уцелели…
Капитан погрозил собеседнику пальцем, чувствовалось, что его просто разбирает по-дурацки хихикнуть. Однако он все-таки сдержал себя и продолжил ужасную исповедь.
— Разгонять толпы по 300–500 человек, которые собирались в десятках мест одновременно и по всей территории области — нечего было и думать. Метались из района в район, пытаясь в каждом случае нейтрализовать организаторов. У замминистра оставалась кой-какая агентура на местах, и ручеек информации, хоть и жиденький, но тек.
… В тот день нам повезло. В одном из санаториев ЦК под Ферганой должны были собраться большие шишки. Когда мы положили из крупняка неплохо вооруженную охрану и вывели этих из зала, так оно и оказалось. Несколько арабов, полдюжины прилично изъясняющихся по-русски европейцев и вся верхушка местного обкома во главе с первым секретарем. Ну, и для полноты картины — пара грузовиков с агитматериалами во дворе.
К вечеру прилетела следственная бригада КГБ СССР, которой мы и сдали наши трофеи. Во главе полковник — седой, весь из себя… Руку жал, мол, к Герою представит, вот прямо сейчас, не сходя с места. А пленных принимал какой-то капитан, вылитый Штирлиц! Тут тебе и горячее сердце, и холодная голова, и чистые руки — все буквально в одном флаконе…
В начале седьмого утра — тревога. Информация от прибывших комитетчиков, полковник Мирский у аппарата. Мол, в Маргилане несколько боевых групп вот-вот заблокируют автобусную колонну с беженцами и нужно их перехватить. Дескать, ждет нас там, на проходной текстильной фабрики, тот самый капитан, что арестованных принимал. Он и даст полный расклад — кто, что, сколько, когда и как. Короче, временно поступаем в его распоряжение. Ну, полковник же — хоть и чужого ведомства будет, но все равно нашему ротному с ним не равняться. Под козырек и рванули. От расположения роты меньше десяти километров было. Так что, взвод в бэтээры — и здравствуйте, кто не ждал!
— Уж и не помню, — не к месту вдруг задумался господин Дрон, — что из местной гадости я тогда вечером съел, но только у самой проходной меня вдруг так скрутило, что все — сейчас полные штаны будут. Как остановились, я по рации команду "К машинам" и командиру первого отделения: "Ахмет, строй людей, я сейчас!" А сам пачку салфеток в кулак — и мухой к ближайшему укрытию.
Ребята не успели выстроиться, а я уже готов. И к труду, и к обороне. Встаю, значит, парни уже подровнялись. Водители и пулеметчики, как положено — внутри. Ахметгалеев по сторонам поглядывает, где это командир задержался… И тут из окон проходной — пулеметы. Четыре штуки. И по паре гранат из РПГ на каждую машину. Все, — шутовски поклонился Капитан, — был взвод, и нету взвода…
А из ворот тот самый московский капитан выходит. С ним узбеки какие-то. Пара арабов из тех, что мы ему по описи сдавали. Довольные, улыбаются… И дружненько так моих парней достреливают, кто еще шевелится. Гэбэшную с-с-суку я, конечно, тут же и положил. А сам в бега. Понимаешь, — моргнул виновато почтенный предприниматель, — "Стечкин", конечно, хорошая машинка. Но против пулеметов никак не катит. Хоть ты усрись! А мне, тем более, уже и нечем было…
— От погони оторвался, это мля, как два пальца об асфальт… Бегу, а сам думаю. Типа, и куда же это, интересно, я бегу? Если в расположение роты, так меня там уже всяко на подходах ждут. Так и паду смертью героя от пули неизвестного снайпера. Остальные взвода в сотне-полутора километрах, до расположения полка — три с половиной сотни. А и приду я в полк, что скажу?
Дескать, следственная бригада КГБ СССР при поддержке неустановленного количества узбеков и арабов уничтожила взвод советского спецназа? Так это при самом удачно раскладе — прямая дорога в дурку. Про неудачные расклады и думать не хочется… Да и тот еще вопрос — сколько времени эта гэбистская сука, полковник Мирский, позволит дышать такому неприятному свидетелю? А уж возможностей-то у него меня достать — вагон…